Писатель Илья Кочергин и поэт Александр Вергелис встретились с читателями в программе фестиваля «Шукшинские дни на Алтае»
22 и 23 июля Алтайская краевая библиотека им. В. Я. Шишкова была площадкой Всероссийского фестиваля «Шукшинские дни на Алтае»: в библиотеке традиционно проходил «Литературный перекресток», на котором встречаются литераторы и читатели, обсуждая творчество и жизнь. В этом году «Шишковка» приняла в своих стенах двоих участников писательской делегации: писателя Илью Кочергина и поэта, критика и прозаика Александра Вергелиса.
Встречи проходили в выставочном зале, где до 28 июля работает экспозиция «К Шукшину, на Алтай!», посвященная жизни и творчеству Василия Макаровича. Наши гости отлично интегрировались в это тематическое пространство, органично войдя в отраженную на выставке летопись «Шукшинских дней». Разные по творческому вектору и жизненному опыту, Илья Кочергин и Александр Вергелис получили одинаково теплый прием читающей публики Барнаула: интерес к литераторам с трудом уместился в жесткий хронометраж визита. Но наверняка не иссяк, а выльется в чтение произведений наших гостей! Благо, фонд «Шишковки» располагает соответствующими книгами и публикациями и готов бесконечно радовать читателей. На встречах, где нашлось место прозе и поэзии, юмору и скорби, было много интересного и нового, красивого и доброго. Ни один репортаж не передаст той чудной атмосферы, которая царила в эти два дня в «Шишковке». Но избежать соблазна поделиться некоторыми яркими моментами мы не можем, а потому предлагаем вам несколько цитат наших гостей, — о творчестве и жизни, конях и читателях.
Илья КОЧЕРГИН:
«У молодых писателей явные проблемы с описанием природы. Читаешь: все прекрасно, написано живым, современным языком. Но как только смотрим в сторону леса, появляются анахронизмы, метафоры 19 века почему-то. Листья, как золотые червонцы или горы как тесто, вылезающее из кадушки, река взблескивала как булат — вы это где видели? Даже я не видел никогда».
«Когда я был молодым писателем, семинаристом в «Липках», мы мало чему учились, в основном, просто весело проводили вместе время. А нынешняя молодежь очень серьезно к делу подходит, у них совсем другие семинары, они там по-настоящему учатся, и там умно, интересно и грамотно говорят. Но вот что странно. У нас общий средний уровень был ужасный, но среди нас зажглось много ярких имен. А у молодых сегодня общий уровень намного выше, они намного талантливее, но почему-то взлетов не так много».
«Иногда мне хочется, чтобы молодежь устроила бунт и поскидывала нас с парохода современности. Хочется, чтобы у них энергия била! А они такие мягкие, им нормально все, ровно».
«Я долго считал, что Пришвин, Паустовский и Бианки писали исключительно для того, чтобы школьники мучились: все упражнения в школе по русскому – из их произведений! И только совсем недавно я почти случайно прочитал Пришвина: писал детскую книжку и там была история одна, с которой связан Пришвин и его произведение «В краю непуганых птиц». Подумал: как же так, детям историю рассказал, а сам не все про это знаю! Мне стыдновато стало, и я прочитал. Да так увлекся, что сейчас пишу про Пришвина книгу: в одной редакции выходит серия «Жизнь известных людей», и мне предложили выбрать, про кого бы я хотел написать».
«У меня до сих пор комплекс неначитанного человека. Все эти ребята из Серебряного века у меня долго путались в голове, и тут я, когда про Пришвина начал писать, посмотрел – а он 72 года рождения. А я 70. И подумал, что мне так легче запоминать и ориентироваться. И я так всех писателей стал расставлять в голове – этот постарше, этот помоложе, эти Гиппиус и Мережковский вообще «зеленые» … С таким подходом они как-то ближе стали и очень живо теперь читать о них. Когда соотношу их возраст и свой, лучше понимаю их чувства».
«Когда живешь в деревне, иногда хочется говорить не о картошке, а о литературе. Но для этого неохота ехать в Москву, гораздо удобнее, если люди приедут к тебе в деревню. И вот в прошлом году спонтанно, а в этом уже целенаправленно получился у меня «Феня-фест»: съезжаются из разных городов страны поэты ко мне, стихи читают. Я сам стихов не пишу, а послушать люблю».
«Когда я работал в заповеднике, меня учили: хочешь с конем нормальных отношений – бей его. Тут жена предложила попробовать мне по-другому, договориться (Илья Кочергин с супругой–психотерапевтом спасли от живодерни коня Феню, который стал главным героем книги «Запасный выход», — прим. ред.). Я прислушался. Это оказалось гораздо сложнее и очень волнительно, но я восхищаюсь, как конь каждый раз готов начинать с тобой заново, с чистого листа. Конь думает на другом языке, его сложно понять, он не показывает тебе эмоции и, чтобы научиться договариваться, я читал учебники. И все это меня так увлекло, — весь этот процесс нахождения взаимопонимания, что я начал делать записи какие-то, и в итоге получилась книжка, в которой конь взял на себя сюжет, а я – записывание».
Александр ВЕРГЕЛИС:
«Я не люблю выходить из зоны комфорта, хотя понимаю, что это не совсем совместимо с тем званием, которое я пытаюсь носить. Я чудовищно тревожен и наваливаю на себя множество психологических проблем, но это, наверное, является своеобразным топливом для творчества. Ведь самое лучшее, продуктивное для поэта – быть несчастным».
«Шукшин очень просто писал, но может так тебя задумать, так потрясти душу… Гораздо сложнее писать просто. Тем более зачастую бывает так, что за кажущейся сложностью скрывается только пустота».
«Есть читательская элита, которая сидит в библиотеках: совсем высоколобые читатели, которых не знаешь, чем кормить. И есть большинство, — кстати, тоже читающее, но что-то попроще».
«Из поэзии должна рождаться поэзия, в этом — преемственность в культуре, так растет огромное дерево литературы. Не надо стесняться красть у других поэтов! Но делать это нужно не беззастенчиво, конечно, как было со стихами к песне «Позови меня тихо по имени». Там такой коллаж получился… Просто мало кто об этом говорит».
«Сейчас мы живем под знаком глобальных вселенских событий. Мы перестали жить какой-то своей замкнутой жизнью: мир разомкнулся, и мы стали жить в истории, в историческом контексте. Спрятаться уже никуда не получится, и надо иметь мужество с этим смириться и жить как подобает».
«Когда все время думаешь, как твое слово отзовется, это подрезает крылья. А с другой стороны – а как без этого?»
«Если есть жизнь вечная, что-то типа рая, то мне она представляется в виде библиотеки».
