«Никто Есенина не встречал небритым»

8 октября в «Шишковке» состоялась творческая встреча с Сергеем Никоненко: актером и режиссером, народным артистом РСФСР, обладателем международной премии имени С. Есенина. В рамках мероприятия друг библиотеки, специальный корреспондент «Российской газеты» Сергей ЗЮЗИН сделал с героем встречи интервью, которым любезно поделился с читателями сайта АКУНБ им. В. Я. Шишкова.

Он никогда не писал стихи «под водочку»

— Сергей Петрович, вы в кино уже 55 лет. Сколько ж фильмов на вашем актерском счету?

— Сейчас в двестидвадцатом снимаюсь. Ролей, как видите, много, но одна зацепила на всю жизнь – Сергей Есенин в фильме «Пой, песню, поэт…». Мне кажется, роль эта, по большому счету, не получилась. Такое бывает. Но я благодарен судьбе, что целый год занимался этим образом и он не отпускает меня по сей день. Я тогда стал завсегдатаем букинистических магазинов,  встречался со многими знаменитостями, знавшими Сергея Александровича не понаслышке. У Августы Леонидовны Миклашевской – самой настоящей музы Есенина — несколько раз бывал дома. Встречался с матерью Никиты Михалкова Натальей Петровной Кончаловской. По ее воспоминаниям, Есенин всегда был нарядным. Выпившим его многие видели, а вот небритым – никто.

Когда мы снимали фильм, начальство киностудии говорило: «Условие одно – чтобы он не получился алкоголиком и бабником». Спустя 20 лет после тех съемок я открывал Есенинский культурный центр. Сегодня в нем уже более двух тысяч единиц хранения – личные вещи поэта, автографы, чего только нет! Самые ценные экспонаты – конечно же, прижизненные издания. Однажды я вдруг подумал: «Подождите! К Александру Блоку он пришел 9 марта 1915 года и Блок его «благословил» как начинающего поэта. А жизнь Есенина оборвалась в конце декабря 1925 года. Всего за десять с половиной лет Сергей Александрович издал 31 книжку. И это «алкоголик»? Помилуй Бог! Все бы алкоголики так писали и издавались». Люди, знавшие его, свидетельствуют: он никогда не писал стихи под водочку… Наоборот, письменный стол его был тщательно убран и пуст. Единственно, что мог букетик цветов в стакане поставить. Зачастую он мог писать стихи сразу набело, без черновика. Потому что вот здесь, в голове работа шла постоянная.

А что касается «бабника»… Влюбчивый Сергей Александрович был. А кто из поэтов не влюбчив? Пушкин был такой, что если любовные романы всех остальных поэтов уложить на другую чашу весов, они с космической скоростью вверх взлетят! И слава Богу, что Александр Сергеевич часто влюблялся – какие шедевры в этом состоянии создавал! Есенин читал свои стихи императрице и великим княжнам. У меня есть подозрение, что влюбился он в шестнадцатом году в самую младшую из них – в Настеньку. Отдельно ей читал стихи. Когда проголодался, она ему вынесла бублик и кружку молока. Не случайно, Валентин Катаев в романе «Трава забвения» назвал Есенина «королевичем».

— У поэта хватало и друзей и недругов.

— У меня есть трость, которой Сергей Александрович пару раз огрел по горбу одного пролеткультовца. И знаете, пролеткультовец этот был моим отдаленным родственником! Он заявлял, что отсчет настоящей литературы надо начинать с 1917 года – а то, что было раньше, не в счет. Лермонтов, Толстой, Достоевский, Тютчев, Чехов, Лесков – всех на свалку истории. Родственник мой, передавая трость, назвал Есенина «жутким хулиганом». Кипела в нем обида. Попала она к родственнику в тридцатые годы – подарил знакомый, совершенно случайно, по случаю дня рождения. Отметили они это дело и знакомый задумался: «Что ж тебе подарить? Да вот трость возьми – тебя ей Есенин накостылял, помнишь?».

Часто задаюсь вопросом: откуда в стихах Есенина такая пронзительная исповедальность? У него бабка была невероятно набожной, родители. А настоятель церкви в селе Константиново сказал однажды матери будущего поэта: «Береги парня! Он у тебя Богом меченый». Сереже Есенину тогда пять лет исполнилось. Он был сорванцом, как и все сельские мальчишки, рыбу ходить удить, по чужим огородам лазил. Но что-то священник в нем разглядел особенное.

Шукшин любил Есенина

— Шукшин, кстати, безгранично любил Есенина. Спросил однажды: «Серега, ты хоть отдаешь себе отчет, кого играешь?». Я ответил: «Отдаю. Да маловато материала, чтобы раскрыть его как поэта». В том фильме Есенин был показан не как реальный человек, а как литературный герой. Власти долгое время «не рекомендовали» творчество Есенина. А вы же понимаете, что значит, в нашей стране «не рекомендовать»? Поклонникам его творчества могли устроить взбучку на комсомольском собрании. Тем не менее Есенин воевал в Великую Отечественную войну. У многих погибших солдат находили в карманах его стихи, лежавшие рядом с партийным или комсомольским билетами или письмами любимой девушки. За эту Россию шел воевать наш солдат. Берлин с Есениным брали.

— Какое впечатление осталось от сериала, где Есенина играл Безруков?

— Я видел Сережу Есенина на сцене. В театре имени Ермоловой лет пять, наверное, играл Есенина. Какой он был трепетный, ранимый! И вдруг… Сергей приходил ко мне – попросил выпить из бокала, принадлежавшего Есенину. Узенький такой, маленький. Сергею Александровичу он очень нравился. Безруков тогда сценарий принес. Мне он не понравился – много надуманного, высосанного из пальца. В сериале от поэта ничего не осталось. Но я верю, что придут режиссеры, найдут средства и снимут достойную картину, достойную памяти великого русского поэта.

— Вы сами сняли полтора десятка художественных фильмов. Летом на Шукшинские чтения привозили картину «Охота жить».

— Это у меня уже третья картина по произведениям Василия Макаровича. Пять призов она получила на разных фестивалях. Мне посчастливилось с ним общаться и даже помогать в трудные минуты – был период, когда Васе негде было ночевать и нечего поесть. В общежитие Шукшина не пускали – он уже окончил ВГИК, а мы только поступили. Но мы узнали, что один из операторов, живший в общаге, уехал на съемки. Василий проникал в окно первого этажа – тихонько, по-партизански! – и спал на чужой койке. Несколько раз у меня дома ночевал. Шукшин он был очень доступным, интересным и невероятно тактичным человеком. Вспоминается история осени 1963-го. Я сыграл у Сергея Федоровича Бондарчука небольшую роль в третьей серии «Войны и мира» — молодого офицера-артиллериста, батарея которого вела беглый огонь по коннице Мюрата. Снимали медленно – в день по кадрику. Зато какие кадрики! Сейчас техника киношная намного лучше, компьютерная графика, а повторить те съемки никому не по зубам. Полторы тысячи лошадей, 12 тысяч пехоты! Дубль снимут, и на поле по три санитарных машины выезжали – обязательно кто-нибудь порежется, ушибется, сустав вывихнет. Уж как ни силится Федя Бондарчук, чего только не придумывает, а драматургии не хватает, «мульти-фильм» какой-то получается…

Ну вот — вернулся я со съемок, деньги получил, встретил Шукшина: «Вася, сегодня ужинаем в «Туристе». Мы туда из ВГИКа бегали, когда деньги водились. Посидели, Шукшин говорит: «Я в Литературном институте ночевать собрался. Туда Коля Рубцов приехал. Поехали?». На такси добрались, с ветерком. Начали знакомиться с постояльцами комнаты: «Коля! Саша! Володя!». Частик в томате открыли, пол-луковицы нашлось, четверть буханки хлеба, мы бутылку с собой привезли – настоящий банкет для студентов. Рубцов стихи почитал, я про съемки рассказываю. А бутылочка-то кончилась, и все как-то грустные сделались. Я догадался наконец-то, достаю червонец: «Ребята, не знаю, куда идти, но готов пожертвовать». Встал Саша – кучерявенький такой, на бурята похожий – и побежал за «топливом». Хорошо посидели. Шукшин остался, а я поехал домой на Арбат. «Я – дворянин с арбатского двора», — пел Булат Окуджава. Жил я, кстати, в трех минутах ходьбы от дома Окуджавы. Прошло лет 20. Здоровается на улице человек, а я его не могу узнать. Он мне напоминает про тот вечер. А уже нет ни Шукшина, ни Рубцова… «Ты хоть помнишь, кого за водкой-то посылал?» — «Нет, хоть убей». – «Вампилова ты посылал!». Представляете, какое время было… В одной комнатушке, за частиком в томате встретились великие писатель, поэт и драматург! В любой европейской столице им бы памятники поставили.

«Установление памятника отменяется!»

— В Барнауле и на Пикете в Сростках стоят памятники Шукшину.

— В Сростках памятник делал скульптор Вячеслав Клыков, мы были с ним хорошо знакомы. В 1987 году пытались установить под Сергиевым Посадом памятник Сергию Радонежскому. Нелегально, без разрешения властей. В операции участвовали самые разные люди, в том числе дочь маршала Жукова Маргарита Георгиевна. Моя задача была выехать заранее и отвлечь внимание милиции от грузовика. Считалось, что среди милиционеров я свой – в 1982-м сыграл главную роль в фильме «Инспектор ГАИ». Но там стоял целый отряд милиции, нас завернули. Целый день на Ярославском вокзале в Москве объявляли в громкоговоритель: «Установление памятника отменяется!». Пассажиры недоуменно оглядывались: какой памятник? Было очень обидно – много добровольцев работало, фундамент мощный отлили. Его потом отбойными молотками еле-еле расколотили. И зачем? Через год памятник все равно поставили. Это была одна из лучших работ Вячеслава Михайловича.

— Знаменитый роман Шукшина «Я пришел дать вам волю» не хотите экранизировать?

— Честно скажу: мне это произведение не по зубам. Вот лет бы тридцать назад да с сегодняшним опытом – может быть… Да и то всем миром надо было бы помогать. Оч-чень серьезная вещь!

— Что вам помогает держаться в нашей непростой жизни?

— Старая истина: плохо себя чувствуешь – иди на сцену. Сцена лечит. Вот сегодня, правда, было худо – простудился сильно, горло болело. А вышел общаться со зрителями – и все хорошо, полон сил, надо было еще вам стихи Есенина почитать!

Автор благодарит за помощь в подготовке материала краевую библиотеку им. В. Я. Шишкова