Skip to main content

«Без книги я чувствую себя ущербным»

В силу личных и профессиональных интересов, декан факультета массовых коммуникаций, филологии и политологии АлтГУ и почетный читатель «Шишковки» Сергей МАНСКОВ без устали работает на благо книжной и читательской культуры. Вот что он рассказывает о своих студенческих хитростях, читательском рефлексе, о книгах, меняющих сознание и о том, что необходимо писателю.

В мои студенческие годы, чтобы попасть в библиотеку зимой, надо было отстоять очередь в гардероб – а это минут 30-40. Продвинутые люди знали, что номерков на сумки больше, чем на верхнюю одежду. Я взял с них пример и стал приходить с большой сумкой: клал в нее куртку, сдавал без очереди и радостно шел в зал гуманитарной литературы на 4 этаже! Здесь у меня было любимое место: я всегда старался попасть в ряд у окна, чтобы можно было засесть в цветах, открыть форточку, созерцать площадь и читать. Конечно, прочитать весь объем в библиотеке не удавалось, – и тогда, курсе на 2-3, мне на помощь начали приходить библиотекари. Не случайно Дмитрий Быков ввел такое определение, как библиотечный ангел: спущенный откуда-то сверху, он всегда помогает! И прекрасные дамы и барышни, работавшие в «Шишковке», позволяли брать некоторые книги домой в обход платного ночного абонемента. Теперь, когда я стал заслуженным читателем, мне на дом выдают любые книги. Но я не злоупотребляю и всегда сдаю их в срок, сдуваю каждую пушинку с доверенных изданий!

В обществе, безусловно, есть кризис чтения, и очень сложно привить к книге любовь, если нет личного примера, не читают в семье. У Александра Архангельского звучит такой термин: «читательский рефлекс», и мне он очень нравится. Если я книгу в руки не взял, чувствую себя ущербным, день не задался. Читательский рефлекс формируется, даже если человек читает плохую литературу – главное, чтобы была эмпатия. Когда начинаешь переживать вместе с героями, «вставать» на их место, «заныривать» в книгу, у тебя меняется структура мозга и чтение становится наркотиком, формируется этот самый рефлекс. И вот такой человек рано или поздно сделает шаг от низкопробной и массовой литературы — к серьезной. И шаг этот не такой уж и большой. Я стараюсь если не сформировать такой рефлекс у студентов, то увлечь. Умение заразить – это вообще главное качество преподавателя, как мне кажется. Я помню, в археологической экспедиции наш начальник отряда так рассказывал о сказках Полинезии, что, возвращаясь в город, мы все срочно бросались читать эти сказки! Или говорил: «Есть такой великий русский писатель и философ Александр Зиновьев, и если вы не прочитаете его «Зияющие высоты», то вы не будете людьми в полном смысле этого слова». И мы читали! Но вот когда заразительности не хватает, приходится включать «режим танка». Так, курс истории отечественной журналистики, который я читаю, сопровождается у нас чтением русской классики. Не может студент ответить на вопрос, как писал Анатолий Аграновский или какова специфика творческого метода Михаила Кольцова – тогда должен со мной побеседовать про Анну Каренину. Не можешь сказать, как изменилась структура крупных информационных агентств — беседуешь со мной по «Братьям Карамазовым»! Увы, у нас сейчас эпоха копипаста, и в такой атмосфере крайне сложно увлечь молодежь настоящим чтением. И у меня нет готового ответа, как это сделать. Пока экспериментирую с кнутом и пряником.

Мне кажется, настоящий писатель – это всегда одиночка, проводящий время в каком-то своем пространстве, наедине с собой и своим письменным столом. Если у тебя есть откровение и ты создаешь достойную литературу, нет нужды объединяться с кем бы то ни было, тем более что некоторые писательские союзы создаются в большей степени для того, чтобы с кем-то воевать. Вот Александр Михайлович Родионов в своей удивительной комнате на улице Горького как писал! И все эти писательские тусовки были ему постольку-поскольку. Для того, чтобы создавать нетленки, необходимы тишина, одиночество и отъединение от мира, а не союзы. И для продвижения изданий они, я думаю, не особенно важны. Как писал Булат Окуджава, «пуля дырочку найдет» — если ты действительно пишешь на уровне. Есть же в регионе удачные примеры: скажем, Владимир Токмаков уже вторую книгу издает при помощи краудфандинга, — значит, он востребован, его читают! Конечно, здорово, когда и государство помогает, и тут нам тоже нечего Бога гневить: в крае есть и губернаторская программа, и разные издательские конкурсы.

Я неоднократно ловил себя на мысли, что со мной в конкретный момент времени происходит чудо. Или я его свидетель. Если доживу и будет мне откровение, лет в 65, возможно, я и напишу что-то об этом. Я уже делился с некоторыми коллегами по писательскому цеху некоторыми сюжетами, и они, как жареные пирожки, пошли! А погружаться в какую-то постмодернистскую реальность, показывать свою осведомленность, — зачем?!

У каждого, наверное, есть книги, меняющие создание. Для меня в детстве такими стали произведения Владислава Крапивина: они совершенно изменили сознание, мне захотелось походить на главного героя трилогии «Мальчик со шпагой» Сергей Каховского… Судьба подарила мне две встречи с Крапивиным в Екатеринбурге, и он произвел ровно то впечатление, какое было от его книг. Он подвижник, который меняет мир детей, делает их целостными, отвечающими за свои слова. Крапивин – это МОЙ автор. И мне страшно хочется, чтобы мои дети познакомились с ним в свое время.

5 фактов из жизни

  • В 12-13 Сергей Мансков пробовал себя в поэзии. «Но однажды попал на заседание литературной студии и понял, что лучше исследовать великих, чем создавать что-то такое графоманское. Теперь лежит эта тетрадка в семейном архиве и ждет своего часа: внуки возьмут и скажут: ох, как дедушка-то жег!»
  • В юности Сергей Мансков подрабатывал       вожатым в детском лагере и санитаром в больнице
  • С 2006 по 2008 год Сергей Мансков возглавлял алтайский выпуск единственного в стране четырехполосного вкладыша «Литературной газеты»
  • Давним увлечением Сергея Манскова является археология. В студенческие годы совмещал работу на археологических раскопках с освоением классической литературы. «Когда копали шурфы, кто-то обязательно стоял в углу и 20 минут читал вслух «Воскресенье» Л. Толстого, – и так все по очереди. Такие у нас в начале 90-х были аудиокниги…»
  • На прикроватной тумбочке Сергея Манскова лежит «Жизнь Клима Самгина» М. Горького. «Я открываю книгу перед сном и на десятой странице просто «умираю», — говорит декан факультета массовых коммуникаций, филологии и политологии АлтГУ
X