Литературная карта Алтайского края

Источник:
Материалы переданы редакцией журнала «Алтай»

Родионов А.М.
ДВА ХРАМА - ДВЕ СУДЬБЫ

Home

СОДЕРЖАНИЕ:

СВЯТЫЕ МОЩИ НА СОБОРНОЙ

В последние годы вышло довольно много книг и буклетов по истории православных храмов на Алтае. Особняком среди них стоит труд Я.Е. Кривоносова и Т.В. Скворцовой «Православные храмы Барнаула (1751-2001 г.)». Но в изданном нет того, что встретилось мне при углублении в судьбу Свято-Никольского храма, 100-летие которого 3 июня отмечено воздвижением златосверкающего купола над алтарем.

Судьбе угодно было распорядиться так, что при основании Барнаульского завода Демидова традиционные не разделимые на Руси воин с мечом и воин духовный появились на берегу реки Барнаул не одновременно, хотя первостроители будущего сереброплавильного завода Иван Осипов и Роман Латников были, безусловно, людьми православными. Но вот что упущено историками Барнаульского церковного строительства. Плотина и завод заложены в 1739 году, крепость начата в 1741 году, а первая церковь - Петропавловская заложена только в 1748 г. Через год деревянный храм при Барнаульском заводе освящен. Почему же основатели завода так долго шли к строительству храма?

Вспомним - основная рабочая сила на заводе - это переселенные из Олонецкого края подневольные люди. Они и улицу первую в рабочей слободе именовали Олонской и веры староотеческой на новом месте менять не намеревались, а молились своим иконам древнего письма в домовой моленной хоромине. О том, что на Барнаульском заводе влияния старообрядчества было велико, свидетельствуют и исследования известного российского археографа Николая Николаевича Покровского. Ученый приводит имя главного приказчика на заводах Родиона Наботова. Родион Наботов - один из духовных вождей урало-сибирского старообрядчества, и его влияние простиралось от Нижнего Тагила до Алтая.

...В Тобольской консистории, которой подчинялись ранее построенные на Алтае православные храмы в окрестностях Барнаула: Белоярской, Бийской и Колывано-Воскресенской крепостях, очень верно поняли значение будущего Барнаула. Завод-крепость на реке Барнаул на многие годы станет для Сибири и России среброкипящим средоточием. Серебро и впрямь кипело в дюжине печей Барнаульского завода, а в консистории 1750 г. определили: «...Духовному правлению быть в Барнауле, а не в Кузнецке...»

Спустя четыре года, как бы в противовес старообрядческой молельной на правом берегу Барнаулки, основываясь на запросе руководителя Барнаульского духовного правления протоиерея Семена Мефодиева и положительном ответе консистории, в Барнауле возведена и освещена церковь во имя пророка Захария и Елизаветы. Строительством деревянного храма руководит «геодезии прапорщик» Пимен Старцев. Насколько вольно чувствовали себя в заводском поселке старообрядцы, говорит такой факт. В 1746 г., по исследованиям новосибирских археографов, один из расколоучителей Гавриил Семенов устроил диспут о вере с будущим начальником Колывано-Воскресенского завода - бригадиром Беэром, прибывшим на Алтай для взятия демидовских заводов на имя Ее Величества. Документы о том споре старообрядца с католиком и по сей день хранятся в Государственном Историческом музее.

Однако же признаваемая властью церковь не знала препятствий в храмостроении, и церкви в Барнауле возводились по мере роста его населения.

Девятнадцатый век в Барнауле ознаменован воздвижением храма Святителя Димитрия Ростовского - освящен в 1831 г. В этот же период деревянные церкви, не меняя названия, перевоплощаются из дерева в камень.

Так и произошло с первым храмом Барнаула во имя св. первоверховных апостолов Петра и Павла.

В 1667 году февраля 27 дня Барнаульское духовное правление сообщало в канцелярию Колывано-Воскресенского горного начальства, «что Ея Императорского Величества казенным иждивением застроенная в 1748 году первоначальная по Барнаульскому заводу Соборная Петропавловская церковь по слабости здешнего леса начала приходить в крайнее обветшание, а именно стены весьма углубились в земле и теми на древесных стойках построенного пола концы угнетены книзу, а середина поднялась кверху. Жертвенник, приделанный к алтарной стене в углу, от давления стенного немало поклонился. В церкви и трапезе пол и иконостас также стенами сдавило. Летним временем в алтаре и церкви от дождей течь бывает...»

Вряд ли нужно перечислять здесь все беды и изъяны храма, поставленного в заболоченной пойме Барнаулки и поставленного на торопыжку без свайного основания. А в том, что город ставился в самом зародыше на болоте, на месте засыпанных стариц, можно было убедиться два года назад, когда газовики для своих труб вскрыли всю ул. Пушкина от Красноармейского до Комсомольского. Культурный слой на пл. Спартака превышает два метра и его подстилает горизонт строительной щепы, а уж потом идет нетронутый материковый песок. Не учли первостроители коварностей поймы. Где это видано, чтоб за двадцать лет деревянный дом сгнил!

Так или иначе, храм перекосило, колокола пришли тоже в негодность, ибо отлиты с раковинами и оттого разбиты, а целых осталось только три.

Далее духовное правление, сетуя на обветшание церкви, уповало: «...не благоволит ли начальство из заводской суммы хотя не на долгое время забларассудит исправить (церковь. - А.Р.) и что на сие определено будет, благоволено бы было духовному правлению дать знать». И подписи следуют: протопоп Домитий Комаров и дьякон Чукмасов.

Канцелярия заводов, а это время правления генерала А.И. Порошина, которому город обязан созданием первой библиотеки, приговорила - «церковь исправить казенным коштом». Насчет колоколов - осмотреть их и перелить! Надо же! Барнаул сам лил колокола, пригласив, правда, мастера. Очень мало мы об этом знаем... И третий пункт решения: построить церковь на каменном фундаменте кирпичную, с надлежащим благолепием. Решение это выполнять принялись немедля. Ожидая чертежей храма, готовили каменный материал на фундамент и кирпич жженный. Да кроме того составили опись всем колоколам, по всем заводам. При Соборной Петропавловской колоколов оказалось семь. И все они отлиты отставным мастером Спиридоном Бобровниковым.

Как это имя и дело меняет представление о Барнауле! Что-то не доводилось мне встречать заметных публикаций о литье колоколов в нашем городе. Все на уральские литейни кивали исследователи.

Но для чего Порошин опись всех колоколов затеял? Да все просто - надо главную церковь заводов ими оснастить. Старые перелить на новые - и на колокольню их! Но причт змеиногорской церкви тому решению не подчинился. Священство независимо от власти светской. Заводские люди змеиногорские донесли в Барнаул: «Священник с церковники колокольню заперли замком и до снятия того колокола не допускают...» В светской канцелярии Барнаула возмутились: «Требуем оное самовольство и колабродство священников и учиненное ими побуждение к смуте прихожан запретить и присечь, колокола старые вывезти...» Словом, велено было командиром заводов утихомирить змеиногорцев. Заработает погашенный Колыванский завод, и колокола змеиногорцам новые отольются.

Духовное правление повелевает не только змеиногорцам, но и колыванскому священнику Иваницыну о беспрекословной отдаче разбитых колоколов, хранящихся в Воскресенской церкви.

А что же хранилось там, в Колывани? Из распоряжения духовного правления ясно - были там колокола, «принятые от Демидова»! Часть из них уже «церковною казною переливана».

В два дышла - через Канцелярию Колывано-Воскресенских заводов и через Духовное правление одолел Барнаул и змеиногорцев, и колыванцев. Колокола оттуда вывезли и перелили их на новые. Между тем не замедлило последовать и высочайшее распоряжение о построении каменной церкви в Барнауле. Документ помечен 20 июня 1767 г.

Можно строить? Уже три года миновало, пока проект утрясали. Нет. Еще «не можно». «Знающих каменную кладку людей не сыскивается». Чичерин - губернатор Сибири, ответил из Тобольска - «оных каменщиков отыскать не мог». Стали писать в Иркутск и в Енисейск. Даже давали постройку храма «на отряд» (подряд), мол, «договор будет учинен без волокиты». Оттуда ответили - нет ни знающих архитектурию, ни каменщиков нету. Поискали на Павловском и Сузунском заводах и... нашли! Аж 53 каменщика нашлось.

Пока шли поиски строителей собора, барнаульская власть обратилась к Преосвященному Варлааму - епископу Тобольскому и Сибирскому, чтоб прислал главе барнаульского заказа протопопу Комарову благословенную грамоту на закладку собора. Но эта грамота на любой храм дается. Протопоп наш идет дальше: «А как та церковь строиться будет с наилучшим благолепием, то не соизволит ли Его Преосвященство для положения в основание прислать со святыми мощами серебряный ковчежец, который приказать сделать тамошним ремесленникам, а во что коштовать (т.е. стоимость. - А.Р.) будет, уведомить». И, как готовы будут и мощи, и ковчежец, передать все в Чаусский острог (ныне г. Колывань Новосибирской области), а оттуда, дескать, и тамошний десятоначальник пересылку учинит.

Следуя через Тобольск на Алтай, бийский священник Иван Соколов доставил в Барнаул тот самый драгоценный ковчежец с мощами Святого Великомученика Димитрия Ростовского! А за ковчежец надобно два рубля в Тобольскую духовную консисторию прислать при рапорте.

При упоминании имени Димитрия Ростовского я готов опустить все подробности возведения Петропавловского собора, хотя они интересны чрезвычайно. Но пред именем Святителя Димитрия Ростовского и добыча камня на Чарыше, и доставка 196 липовых плах из-под Кузнецка, которые были превращены томским крестьянином Алексеем Гущиновым в иконостас, - все меркнет пред именем Святителя. Мощи Димитрия Ростовского заложены в основание главного собора Барнаула 21 июня 1771 г. Собор построили в два года.

Но отчего такая честь Барнаулу - мощи русского Святого! И кто он такой - Димитрий Ростовский?

В миру - он сын полкового сотника Саввы Туптало, родился под Киевом в г. Макарове в 1651 г. При крещении назван Даниилом. Обучение церковное получил при Богоявленской церкви в Киеве. Монашество принял в Киево-Кирилловской обители. Служил в Каневе, при Черниговской кафедре, в Литве, затем в будущей ставке Мазепы - в Батурине. Это было в 1682 году, а он отмечен бурным исправлением старопечатных и рукописных книг. Архимандрит Киево-Печерский предложил молодому игумену собирать, исправлять и печатать жития святых. Это так называемые четьи-минеи - одна из богослужебных основ греко-российской церкви. Димитрий переселился в Лавру и приступил к трудам. Это год 1686. Мазепа долго обихаживал монаха и в том же году переманил его в Батурин. А оттуда повез его в Москву. Там и была поднесена молодым царям Ивану и Петру первая часть четьи-миней. Движением монаха по иерархическим ступеням продолжилось на Украине успешно, но в 1701 г. Петр вызвал его в Москву и пожаловал его в сан митрополита Тобольского и Сибирского.

Вот тогда-то и встретились с митрополитом Димитрием, направляясь на Урал в Невьянск, Демидовы - отец и сын, священник благословил путь Никиты иконой Божьей Матери, на обороте которой начертал силлабы:

«Никита Демидов муж благословенный, з сыном Акинфом буди во всем умноженный. О всепетая Мати! Ему сопутствуй, Сохрани в дому здрава, на пути присутствуй. Архиерей Тобольский молит тя усердно: Даруй ему здравие цело и невредно. Храни благополучно в премногия лета. Избавляй и покрывай от злого навета».

Митрополит Димитрий не доехал до Тобольска. Он тяжко заболел, и его оставили в Москве, а потом он был определен на Ростовскую митрополию. Ростовской он управлял семь лет. Преставился 1709 года октября 28; погребен по завещанию в Ростовском Яковлевском монастыре.

Мощи св. Димитрия обретены нетленными при перестройке монастыря в 1752 г. К лику Святых он причислен через пять лет - в 1757 г. Память его празднуется 28 октября - день кончины и 21 сентября - день обретения мощей. Раку для них указала изготовить из серебра (думаю, что алтайского, другого в таких количествах нигде в России не добывают!) императрица Елизавета, а возложение мощей произошло уже в присутствии Екатерины II.

Перу Димитрия Ростовского принадлежат, кроме четьи-миней, десятки богословских трудов и несколько драм духовного содержания. Одна из них поставлена при дворе императрицы Елизаветы.

Вот кратко, пожалуй, и все о Димитрии Ростовском.

О Барнауле теперь. В городе не было ни одного храма, кроме Петропавловского, утвержденного на частице мощей какого-либо русского Святого. Петропавловский храм в этом отношении был уникальным для Сибири, не только для Алтая.

Когда я рассказал об этом настоятелю храма Димитрия Ростовского, что стоит напротив Демидовского столпа за бывшей богадельней, глаза Николая Войтовича вспыхнули. «А если мы их вновь обретем! - сдерживая порыв, сказал он. - Мы их сможем перенести в храм во имя Святителя, на воссоздание которого выделены немалые деньги из Москвы...»

Обретем ли? Храм взорвали в 1934 г. Но до какой глубины?

Барнаульские старики! Я обращаюсь к Вам, почтенные. Может быть, кто-то был свидетелем разборки руин Петропавловского собора. Был ли взломан пол под престолом в алтаре? Или же серебряный ковчежец с мощами Святителя Димитрия Ростовского и доныне покоится в сквере на восток от площади Соборной?

ИЗ АНОНИМНЫХ В ИМЕНИТЫЕ

Барнаульский священник Титов на исходе девятнадцатого века пытался найти документы по истории возведения Петропавловского собора в самой сердцевине старого города. Увы, Титову не повезло, хотя он и обращался к архивам Тобольской консистории, изучал дела Томской епархии. Храмозданная грамота для главного собора в Барнауле пропала на ухабах бытия, о чем поведал исследователь в «Томских епархиальных ведомостях».

...Не повезло и мне в те дни, когда я через сотню с лишним лет после поисков священника Титова пытался найти храмозданную грамоту на возведение в Барнауле церкви в имя Святителя Николая Мирликийского Чудотворца. Мои поиски вывели тропу к порогу архивного фонда Томской епархии. Разные люди духовного звания возглавляли ее. С 1891 года в сан епископа Томского хиротонисан был возведен миссионер Макарий - легенда русского православия на Алтае. Двадцать один год он возглавлял Томскую епархию.

Мне довелось провести в Томске пять замечательных лет - студенчество! Жил я рядом с упраздненным Алексеевским монастырем, и по утрам меня будил негромкий звон колоколов церкви на Алтайской - за речкой Ушайкой. И в те годы я ни сном ни духом не ведал, что через сорок лет поеду в Томск, чтобы найти документы, содержащие подробности закладки Свято-Никольского храма в Барнауле. И вовсе не ожидал я, что увижу подписи под теми документами, сделанные епископом Томским Макарием. Но настоятель Свято-Никольского храма о. Михаил (Капранов) благословил меня, и вот я у здания Томского областного архива. Трехэтажное почтенное здание всем своим обликом напоминает о начале XX века. Позже выясняется - здесь в 1911 году размещался ломбард, а теперь это вместилище сибирской памяти, где и хранится корпус документов о жизни Томской епархии.

Не более двух часов сотрудникам архива понадобилось, чтобы мне на стол легла папка № 1/14 из архива Томской духовной консистории. Документ назывался просто «Дело о постройке гарнизонной церкви в г. Барнауле», и датировка точная: «началось 3 марта 1903 г.», «кончилось 27 февраля 1906 г.». Далее цитирую: «...в консисторию. По приложенному при сем чертежу построение храма в г. Барнауле в честь Святителя-Чудотворца Николая разрешается. Выдать храмозданную грамоту» - епископ Макарий.

На следующем листе - машинная копия того же документа и добавка от руки: «копия с проекта войсковой церкви и храмо-зданная грамота припровождена командующему Сибирским военным округом. Марта четвертого дня 1903 года за № 3360».

Но это не все. На документе по левому полю есть пометка карандашом. Она плохо читается, но понять смысл при усилии можно. Там рукой Макария начертано: «Выдать грамоту лично генералу майору К.Ф. Холостову, который проживает здесь два дня в гостинице Европа». Итак - храмозданная грамота выдана лично генералу майору Холостову прямо в Томске. Это важно, поскольку ни в Томском архиве, ни в архиве Алтайском краевом такой грамоты я не нашел. Это не значит, что ее вовсе нет нигде. Но о том, что она до Барнаула не дошла, свидетельствует дальнейшая переписка.

Вот уже и 1906 г. на дворе. И копия журнала Томской духовной консистории, датированная этим годом от 27 мая. Цитирую: «слушали: рапорт благочинного № 17 протоиерея Анемтодиста Завадовского от 13 мая: «...на сооружение храма будто бы имеется разрешение епархиального начальства и храмозданная грамота, но у него, благочинного, нет по сему предмету никаких данных. Поэтому он просит консисторию поставить его в известность относительно постройки упомянутого храма и выяснить его отношение к нему как благочинному, на которого по силе инструкций возлагается, между прочим, наблюдение, чтобы храм строился и украшался в сходственность Архиерейской грамоте и по приличию храма. К закладке этого храма, как слышал благочинный, было приступлено без обычных молитвословий и священнического благословения».

Как ни печально, но приходится констатировать, что, проживая в полуверсте от новостроящегося храма, протоиерей Завадовский пользуется слухами... Нет бы упасть в пролетку и допылить до казарм и самому удостовериться у батальонного батюшки - была ли молитва при закладке храма. А теперь о грамоте. Получив храмозданную грамоту, генерал-майор Холостов укатил в Омск. Из штаба округа той храмозданной грамоты в Барнаульский батальон не отправили, а ограничились письменным приказом - «к строительству храма приступить...». Это очень похоже на современное, ставшее ироничной формулой: «Упал! Отжался!»

Епископ Макарий знал о трудной сообщаемости канцеляристов двух ведомств. И поэтому на рапорте Завадовского появились слова: «Приказать: предписать благочинному - донести о положении дел по постройке». Декабря 2 дня 1904 г.

Епископ Макарий, похоже, не очень доверялся слухам, а требовал дела. А дело сделалось.

9 февраля 1906 г. на имя архиепископа Макария из Барнаула пришла телеграмма: «С благословения вашего Высокопреосвященства согласно разрешения протопресвитера и начальства гарнизонный храм освящен сегодня.

Начальник Барнаульского гарнизона полковник Писарев».

Вот и стоит он, храм воинский, с тех пор, одолев все ухабы сибирского бытия нашего, но мне с момента соприкосновения с его судьбой всегда казалось - храм без роду-племени, поскольку неизвестно - чье же это архитектурное дитя? И, похоже, анонимность эта всех устраивала. Кроме... Кроме двух архитекторов.

Еще до передачи солдатского клуба православной церкви, когда без слов покаяния архипастырю России Алексею II вручил бутафорский ключ от храма начальник училища военных летчиков полковник авиации В.Д. Поздняков, барнаульские архитекторы выполнили проект реставрации храма. Но в графе «использование здания» у них было сформулировано плывуче-обтекаемо - «для культурных целей...». А что касается авторства проекта на возведение храма, здесь архитекторы-реставраторы
Н. Клюг и А. Деринг избежали конкретных поисков и отнесли памятник зодчества просто к псевдорусскому стилю, широко бытовавшему в России с легкой руки Карла Тона - автора проекта храма Христа Спасителя в Москве.

Но к той архитектурной группе, что занималась проектом реставрации, имели отношение еще два специалиста: Олег Поляков и Вера Деринг. Поляков готовил историческую справку по храму. Но до автора по проекту Никольской церкви не добрался. Зато вышел на имя руководителя строительством всего военного городка в Барнауле. Воинский храм возводился одновременно с казармами по ул. Коряковской (позднее Полковая, а еще позже и до сейчас - Партизанская). И оказалось - строил весь ансамбль Петр Федорович Филатов - выпускник Омского технического училища. Это был первый серьезный объект молодого зодчего - училище он только-только окончил. А «высветил» фигуру строителя на барнаульском горизонте исследователь Поляков, благодаря работе с документами госпартархива Алтайского края. Принимали коммунисты строителя на какую-то должность в 1920-е годы и потребовали: изложи свой послужной список - чем ты занимался до 17-го года и что ты построил в городе. Вот и сделал Филатов, сам того не ведая, засечку, важную не только для себя лично, но и для биографии города. Анонимность в судьбе барнаульских построек ныне преобладает. Попробуйте найти имя строителя «Титаника» на Папанинцев или высоток на Красноармейском. Не найдете таблички ни на одном из новых зданий.

А что касается авторства проекта Никольского храма, то при встрече Олег Поляков переадресовал расспросы мои:

- Надо поговорить с Дерингами. На стадии разработки проекта реставрации авторство установить не удалось. Ты ведь читал проект. Там имени нет.

Да. Проект я читал. Получил копию в НПЦ «Наследие». И уяснил для себя, что главным архитектором проекта был Александр Деринг, которому даны редкое для архитектора чутье и деликатность при проектировании новых зданий в старом Барнауле. Достаточно назвать новый его и Сергея Тисленко пассаж на левом берегу Барнаулки. Пассаж, возведенный в традициях русских торговых рядов, не насилует, не рвет глаза горожанина, как делает это стоящий на противобережье, занозой всаженный в ядро Барнаула, «Холидей». Подобные архитектурные занозы для охранной зоны города дорого обходятся. Но о Деринге. Таких людей, как говорится, судьба ведет. Вот занят он был еще до перестройки проектом Никольского храма, а хороших снимков по объекту нет. Как колокольню порушенную проектировать? Как точную высоту дать? Вот и о судьбе. Оказался Александр в то время в Красноярске, и ноги архитектора сами собой повернули в букинистический магазин. Перебирает Деринг открытки с видами старого Красноярска и глазам не верит - на одной из них Никольский храм, барнаульский прямо-таки, но подпись на открытке неумолима - это Красноярская военная церковь! По этой открытке, а точнее - по кирпичику, и рассчитали потом реставраторы высоту восстановления колокольни и главного купола.

Вместе с Александром над тем проектом реставрационным работала его жена - Вера Дмитриевна Деринг. Она книжечки по российской дореволюционной архитектуре продолжала и после проекта листать, а чего не хватало - из Питера запрашивала.

И я напросился в гости к ней. Ждет - разложила на чертежной доске нужные к беседе книги и ксерокопии. А это капитальный свод С. Шульца «Храмы Санкт-Петербурга. История и современность», изданный в 1994 году, да еще справка из интернета по книге Г.А. Цитовича «Храмы армии и флота», вышедшей почти сто лет назад в Пятигорске. И еще «Святыни С.-Петербурга», из-во Чернышова, 1996 г.

- Вот родной брат нашего Никольского, - сказала Вера Дмитриевна, открывая страницу с фотографией питерской церкви во имя архангела Михаила при казармах лейб-гвардии Московского полка.

- Здесь, кстати, я впервые и встретила фамилию автора проекта. Да вот он и сам. - И легла на доску копия портрета архитектора. - Это Александр Глебович Успенский - сын нашего знаменитого писателя... Но о нем, кроме краткой справки и отрывка из некролога, у меня ничего нет. Загадочная судьба. Погиб в 1907 году вместе с женой. Обстоятельства гибели весьма туманны. Было чему удивляться в биографии Успенского-младшего. Институт гражданских инженеров он окончил в 1898 г. И его тут же сослали в Черниговскую губернию. Дело в следующем: двумя годами раньше была обнаружена подпольная типо-графия в Лахте, и к ее деятельности молодой Успенский был причастен. Значит, ему дали окончить институт, а потом только сослали. Завидная лояльность. Здесь повода говорить о зверствах царского режима нет.

Но меня интересует не революционер-Успенский, а Успенский-архитектор, хотя и отрицать его приверженность революционным замыслам, пожалуй, нельзя. Одного обстоятельства здесь достаточно - террорист Савенков женат на сестре Успенского и близко сошелся с братом супруги. Когда я впервые, еще от Олега Полякова, услышал, что к Никольскому храму вроде бы причастен Успенский, я бросился к старым энциклопедиям. И в первую очередь к той, что вышла под редакцией профессора Южакова - благо она под рукой. Но ничего, кроме пространной биографии Глеба Успенского, в ней не нашел. О сыне - ни слова. И только позже заглянул в авторский состав. Вот он! Александр Глебович в этом издании готовил раздел «Архитектура». Случайным людям такую работу Южаков доверить не мог. Энциклопедия выходила в 1900-1905 гг. Именно в этом временном интервале и произошла апробация проекта церкви, но прежде, в январе 1900 г., предложение военного министра Куропаткина о проекте воинского храма одобрил Николай II.

Комиссия рассматривала проекты разные. Но предпочтение отдавала не роскоши и убранству. На первом плане - вместительность и экономичность сооружения. Это и учел молодой Успенский.

К этому времени ссылка Александра Глебовича на Черниговщине закончилась, и он снова в Петербурге. Через три года его проект воплощен в материале. Для 148-го пехотного Каспийского полка, расквартированного в окрестностях северной столицы, возведен храм во имя Св. Великомученицы Анастасии. Это на окраине Петергофа, рядом с вокзалом.

А. Успенский разработал трехвариантный проект. На 400, 600 и 900 человек. В зависимости от численности воинского соединения.

...Вряд ли какой-то другой проект какого-то другого архитектора в начале века получил такой мощный тираж, как проект Александра Успенского. Воинский храм стал насущной необходимостью для всего воинства на просторах Российской империи. Вот только те города, что мне известны, где реализован проект Успенского-младшего. В них в период 1903-1914 гг. появились, каждый под своим именем, воинские храмы, итак: Петербург, Термоз, Керки (это в Туркмении. - А.Р.). Там же, в Керках, еще один храм - для 11-го Туркестанского полка. Кушка. Храм для полка кубанских казаков. Освящен в 1910 г., г. Ош. Ошская военно-местная церковь. Освящена в 1910 г.

Сместимся в Сибирь - Новониколаевск. Храм для 44-го Сибирского стрелкового полка. В Казахстане - Зайсанская войсковая церковь. Построена в 1905 г. В Забайкалье - Троицкосавск. Церковь освящена в 1912 г. Дальний Восток. Спасская военно-местная церковь. Завершена в 1911 г.

Вернемся за запад. Белосток, Псков, Владимир-Волынск, Люблин, Хельсинки. Номер и название полка мне не известны. К названным городам следует добавить Красноярск и Иркутск.

Такого мощного храмостроительного порыва, пожалуй, Россия не знала. Это созидалось для крепости воинского духа православных служивых. Вспомним тоболяка Семена Ремезова: «Имей тело аки воина, а душу аки воеводу...».

От Волынской возвышенности до Приморья, от Кушки до Хельсинки встали те храмы, словно воины православные, подтверждая своими шеломоподобными куполами - се православная сила по земли простирается. Но это в начале века. Через сто лет надлежит говорить: «Простиралась». Ведь не в Термезе и не в Кушке разрушили бывший воинский храм. Рядом с нами - в Новосибирске храм во имя Покрова Пресвятой Богородицы в военном городке на речке Каменке разрушен в 1989 году! Не уцелело творенье Успенского и в Петербурге, в Сампсоньевском переулке. Из него тоже поначалу сделали клуб, а потом разрушили...

...А наш барнаульский Никола выстоял! Выстоял и сияет златоподобно омоложенным шеломом. И мне нисколько не жаль, что он не единственный такой на просторах России. Я не знаю их судьбы. Но наш для меня единственный, потому что он живой. В нем люди соизмеряют себя с миром. Ему всего 100 лет, но корни его сквозь барнаульский песок уходят к началу Христовой эры, а купола и венчающие их кресты обращены к небесам обетованным Всевышним. Храм стоит как русский воин на посту. Вечно. Аминь.

P.S. Однажды, идучи в Донской монастырь в Москве, я задержался у действующей церкви недалеко от некрополя. На ее портале красовалась табличка. Да не табличка, а прямо-таки метрическая справка: храм построен в 1703 г., строители такие-то, проект такого-то зодчего. А что же наш Никольский? Разве он не заслужил своей судьбой такой чести?