|
* * *
Не скован льдом игривый бег воды,
Тепло окну от солнечных ладоней.
И не вспорхнули стайками следы
По первоснежью
от порога дома.
Еще и ставни на шальном ветру
Беспомощными крыльями не бьются,
Но улетают птицы поутру
И может быть, не все назад вернутся...
* * *
Я не буду читать,
Потому что прочту и забуду
И название книги, и даты,
и даже сюжет.
Барнаульскую зиму
И коварную злую простуду
Я малиной и медом сведу
постепенно
на нет.
...Исцелить бы и душу и разум -
Малиной и медом!
Чтоб ни слова, ни вздоха,
Ни цифры уже не забыть.
Но скользят мимо памяти
Книги и лица, и годы...
С этим трудно смириться.
И все нестерпимее жить.
* * *
Скрип калитки, запахи из детства:
Вот полынь цветет, вот лебеда...
Ах, какое горькое соседство.
Ах, какая сладкая вода
Из колодца в нашем палисаде,
Из ведра, замшелого внутри...
Пошатнусь и прислонюсь к ограде, -
Вот оно, бесценное, - бери!
Но стою и горестно вздыхаю
Над когда-то преданным быльем.
Сердце странно бьется, замирая,
Как ведро при входе в водоем.
* * *
Горькое озеро - горечь судьбе придало,
Ну а Соленое -
солью ее напитало.
В город, со
вздохом, меня отпустило село,
Но городскою я - как ни хотела - не
стала!
Вот оттого, что ни осень - сильнее грущу
Я обо всем, чего в жизни моей не
случилось...
Сладкое озеро безрезультатно ищу.
То, что у озера Горького в детстве
приснилось.
* * *
Дорога домой - не дорога из дома:
Она и желанней, она и длинней.
И мне ностальгия по
дому знакома,
Но нет у меня златогривых коней.
Нет брички резной да дуги с колокольцем,
Нет удали прежней - чтоб гикнуть коня.
И лишь потому к Мормышанской
околице
Привозит не часто автобус меня.
* * *
Видно, холмик отцовский забыл про меня.
Ждать с портрета, глаза, не мигая,
устали.
Никого не корня, никого не виня
Травы - вровень с оградкою - повырастали.
Если можешь - прости! Ты всегда понимал
И всегда принимал жизнь такой,
как случалась,
Просто был затяжным роковой перевал, -
Одолела его - и тотчас же примчалась.
* * *
Мальвы, мальвы вдоль кювета...
Словно родина ждала,
Что приеду этим летом, -
Вот цветов и припасла!
Слезы в горле горьким комом
И с ресниц их не стряхнуть.
До чего же все знакомо -
Эта боль и этот путь!..
* * *
Дымы над трубами легки,
Дымы над трубами - летучи,
А я смотрю из-под руки
На эти городские тучи.
И вспоминаю летний день,
И облака над отчим домом,
И пятипалую сирень,
И целый мир за окоемом...
И ностальгический сюжет,
К дымам над трубами -
контрастом
Вдруг подчеркнет: дороги нет
В тот мир далекий и прекрасный.
* * *
Улетят журавли
Из моих оскверненных краев,
О поруганных днях
На прощание мне прокурлычут.
Ни беды и ни радости
Мне не накличут...
Нет, они о своем,
о своем, о своем…
Но не только о птичьем.
|
* * *
Разве же стрелки часов
повернутся назад,
Если так сильно желать,
как того я желаю?
Белые-белые ночи -
весь в белом наш сад.
Где я совсем молодая
с луною гуляю.
Разве же можно звезду
белым днем
засветить?
Ветер на прялке -
пряди не пряди -
не спрядется...
Тянется в прошлое
памяти тонкая нить,
Как я боюсь, что когда-то она оборвется?
* * *
Хочу назад, хочу домой,
Где пахнет мятой и душицей.
Где серебрится голос мой,
Где мне, от чьих-то глаз, не спится.
Там фартук - мал, учитель - строг,
На шее галстук - ало-ало!
Там я того, что мир жесток,
Вот так жесток -
не
понимала.
А если плакала порой -
Так значит сон
дурной приснится...
Хочу назад.
Хочу
домой,
Где пахнет мятой и душицей...
* * *
Дышит дом преданьями и былями -
Полон тайн любой его излом.
Как
же вышло, что не заучили мы
Шепоты и запахи времен?
Облетают - четные-нечетные -
Дни, как с тополей горючий пух...
Вы куда же, дни мои залетные,
Так, что перехватывает дух?!
Вы куда ж - мелькнули и растаяли -
Так, что и припомнитесь с трудом?
Только скрипнет вдруг резными ставнями
И вздохнет украдкой старый дом...
* * *
Такие ветхие домишки,
Такие жидкие дымы...
Кому - достаток да излишки,
Кому - суровый холст сумы.
А за еловыми лесами
Встает непуганый рассвет.
Всему содеянному нами
Не будет оправданья. Нет!
И эти жалкие строенья,
И эти жидкие дымы -
Бесстрастное отображенье
Того, что натворили мы.
* * *
Я из породы певчих птиц.
И я жила - как будто пела!
И звезды падали с ресниц,
Когда я этого хотела.
И колосилась сон-трава,
И плыл, качаясь, сон медовый...
Рождались звонкие слова
На соловьиный лад бедовый.
Прошли года... В родном краю
Давным-давно я не пою.
* * *
Ах ты, бедная деревня!
Ах, бесхозное село!
Беспризорные деревья
Горьким - горем повело.
Ах ты, боль моя сквозная -
Рогоза да камыши...
Вновь приеду - не узнаю,
Вы ли это, Мормыши?!
Это что за лиходеи
Так проредили дымы?
Не заезжие злодеи,
А свои... родные… Мы!
* * *
“Кашка” и “часики” - и вспоминается
детство.
Целое море цветов у окна моего.
Мир, где почти за родство почиталось
соседство
и за святое соседство считалось родство.
“Кашка-малашка”
до одури пахла душисто,
“часики” точно по солнцу сверяли свой
ход.
Там жаворонок вдали зависал голосисто,
там и полынь, между прочим, сходила за
мед...
Столько натикано!
Столько наварено каши!
Только дорога зовет и ведет до крыльца,
в мир, где цветет и не вянет все лучшее
наше,
в дом, что и маму мою пережил, и отца.
|