|
I
Правда это или нет-
неизвестен мне ответ,
но когда-то в Колывани
проживал один селянин
по прозванию Иван -
не задира, не смутьян.
Слыл он молодцем
толковым,
в доме жил, хоть и не
новом,
но добротном и большом
вместе с матерью, с
отцом,
уважаем был в народе,
и работал на заводе
камнерезом, и умел,
среди многих прочих
дел,
вырезать из монолитов
не одни бруски и плиты
для отделки царских
зал,
из камней он вырезал
знатным дамам для
ношенья
дорогие украшенья,
исполнял, да и не раз,
чаши, вазы на заказ.
II
Вот и нынче из
столицы,
от самой императрицы
к нему прибыл господин,
да со свитой – не один.
В дорогой мундир одет,
подает ему пакет.
В нем письмо лежит
внутри
с повеленьем:
«
Сделать три
из камней любые вазы
для широкого показа».
И писалось в том
письме,
что стоять им во
дворце
посреди просторных зал,
чтоб размер их был не мал,
а внушителен, чтоб
каждый,
посмотрев на них
однажды,
удивлен был, тем
сильней,
что все вазы из
камней.
А в последней паре
строк
назначался делу срок
и оплата (целых пять
тысяч золотом), печать
и в конце, ломая
почерк,
в вензилях царицын
росчерк.
И сказал Иван
вельможе,
что заказ исполнить
может
и что яшма, кварц,
порфир
удивят столичный мир.
И еще со знаньем дела
им Иван добавил смело:
- Я объехал много
царств,
королевст и государств,
любовался и не раз
красотой стеклянных ваз,
но душе моей милей
все ж изделья из
камней.
Пусть поэтами воспеты
жемчуга и самоцветы,
все приятно в них для
глаз:
хрупкость, легкость и
окрас,
а причудливые грани
их лишь делают
желанней.
Но природа их пуста!
Хоть порфира красота
незатейлива и строже,
но зато нет двух
похожих
друг на друга образцов,
и не хватит точных
слов
описать червленый цвет
камня с множеством
примет
в виде белых в нем
разводов.
Он про все бы мог
породы,
будь то яшма иль
кварцит,
рассказать, но перебит
был послом нетерпеливым
и, стараясь быть
учтивым,
на другое разговор
перевел и всех во двор
пригласил, чтоб там
гонцы
разглядели образцы
перечисленных пород.
А потом село, завод
показал, для интереса
им в подарок дал
три среза
отшлифованных камней,
чтоб представили ясней
себе все в столице
сразу,
каковы же будут вазы.
На заре еще до света
увезла гостей карета.
III
А Иван, ускорив сборы,
налегке подался в горы.
Он был действовать
готов
и хотел средь валунов
отыскать такие глыбы,
чтоб они ему могли бы
быть основою для ваз.
Он искал не первый
час,
день стал к вечеру
клониться,
можно было б
возвратиться
и домой, но он устал
и устроил свой привал
возле речки. День,
другой
так проходит. Он покой
потерял. Угрюм. Невесел.
Низко голову повесил.
Сел на берег у реки:
глыбы хоть и велики,
но от этого не легче -
из-за многих мелких
трещин
не пригоден матерьял
для изделий. Он пенял
на себя за невезенье,
за пустое провожденье
дней в горах и так
воде
о своей лихой беде
он поведал.
IV
Вдруг
волненье
началось среди теченья,
и почувствовал он, дует
ветер, и вскипают
струи,
и встает пред ним,
паря,
из реки воды струя.
Он протер глаза - не
снится:
не вода пред ним -
девица
посреди реки стоит
и на солнышке блестит
разноцветьем мелких
крапин
сарафан ее из капель,
вместо кос девичьих - волны,
а на вершие короны,
укрошая острый фриз,
серебрится бисер брызг.
От такой нежданной
встречи
потерял Иван дар речи,
и лишился бы ума,
но красавица сама,
на него, направив взор,
завязала разговор:
- Я тебя, Ванюша, знаю,
третий вечер здесь
встречаю.
- Кто ты?- молвил
парень глухо.
- Иль не видишь? Я -
Белуха,
Я – окрестных мест река
и мне эти берега
лучше чем тебе
известны,
и они весной мне
тесны,
когда вниз с высоких
гор,
увлекая камни, сор,
на простор стремясь
широкий,
мчатся талые потоки.
И я знаю, где для
ваз
есть добротных глыб
запас.
- Где, скажи мне место
это?
- В этом, Ваня, нет
секрета.
- Так откройся, не
таи,
где запасники твои.
- Они, Ваня, далеко,
к ним добраться
нелегко,
если ты один пойдешь –
не найдешь и пропадешь!
- Что ж тогда мне
делать, речка?
- Принеси мне три
колечка!
Три колечка от сестер –
трех цариц Алтайских
гор.
Я их видела однажды,
на мизинце есть у
каждой
по колечку, но учти,
мне нужны все сразу -
три!
Те колечки не простые –
силы скрыты в них
большие,
неприметные для глаз,
мне надеть их только
раз
на мизинец можно
левый.
Принесешь - надену первым
я кварцитное колечко,
а потом из яшмы,- речка
продолжала чуть
помедлив,-
я надену и лишь
третьим
из порфира и, тогда
пред тобою не вода
будет брызгами
искриться,
а появится девица,
на песчаный брег сойдет
и тебя Иван сведет
в потаенное местечко,
где текла когда-то
речка,
где покоится запас
нужных глыб для
царских ваз.
- Хорошо,- сказал ей
Ваня,
все послушав со
вниманьем,-
укажи, в какой из гор
царства этих трех
сестер.
- По реке иди, Ванюша,
не спеши, постой,
послушай,
там внизу есть в
речке брод,
перейдешь - увидишь вход
не высокий, узкий в
гору,
но тебе он будет в
пору.
Безбоязненно входи
внутрь, во мрак и
впереди
ты увидишь пятна света,
но не свечи будут это:
там в пещере с ниш
тесовых,
вместо свеч глазами совы
освещать твой будут
путь
и, желая повернуть
тебя вспять, густые тучи
налетят мышей летучих;
будут виться над тобой,
но умей владеть собой.
Прочь гони напрасный
страх,
да держи себя в руках.
Продвигайся вдоль стены,
той, что с правой
стороны,
а потом, ты мне
поверь,
первую увидишь дверь...
Но еще остаться можно!
- Нет, Иван ответил,
поздно!
Лишь сказал – услышал
плеск,
столб воды пред ним
исчез,
солнце за гору
скатилось
и казалось, что
приснилось
это все ему сейчас:
и Белуха, и рассказ
про цариц и про
колечки.
V
Он один сидит у речки,
тихо всхлипывает плес,
в небе росспыпь мелких
звезд.
- Ну, а если сон в
подмогу
был мне, чтоб я мог
дорогу
к тем породам
отыскать,-
думал Ваня,- как узнать?
Посмотрел - луна
дородна,
светит ярко, он до
брода
может запросто дойти.
-Что ж счастливого
пути,-
пожелал себе вставая,
торопливо отряхая
со штанов речной песок.
- Изо всех земных дорог
этот путь не самый дальний,-
он решил.
VI
Разлит
сусальный
свет луны. Вон
поворот.
И Иван пошел вперед
по течению к порогам.
Долго шел, устал
немного.
Вдруг и, впрямь, он
видит брод
перед ним, напротив
вход:
узкий, низкий, в виде
щели.
Он в него пробрался
ели.
Тишина, ни звука нет,
впереди мерцает свет.
Свод над ним вроде
подковы,
в нишах филины и совы
не спускают с него
глаз.
Вдруг откуда- то тот
час
( он сначала шум
услышал)
на него напали мыши,
тычась в голову и в
грудь,
преграждая дальше путь.
Но Иван не испугался,
отбиваясь, продвигался
дальше, зная, что
теперь
впереди должна быть
дверь.
Он еще прошел немного
и уперлась в дверь
дорога.
-Что же делать? – он
не знал.
Огляделся, постучал,
из-за двери нет ответа.
Он открыл...
VII
О, сколько
света
впереди! Цветущий сад
расточает аромат,
соловьи поют в березах,
тут и там алеют розы
и куда не бросишь
взгляд
стаи бабочек парят.
Солнце в небе светит
ярко.
Вход во двор венчает
арка.
Впереди стоит дворец,
куполов блестит венец.
Все строенья из
порфира.
На крыльце играет лира,
издавая нежный звук.
Ни хозяйки нет, ни
слуг.
Занавешены окошки,
он прошелся по
дорожке...
Пруд увидел впереди.
В нем фонтан в виде
ладьи!
Волны вздыбились из
глыбы,
вкруг ладьи ныряют
рыбы,
вместо паруса вода
вниз спадает и со дна
лодки, пробиваясь в
щели,
распыляет капель веер,
так, что кажется ладья
не плывет, летит, скользя
над водой, как будто
птица...
Вдруг он слышит, что
царица
в стороне стоит,
смеется,
ждет, когда он
обернется.
- Ты, Иван?
- Да,
так и есть!
Сам не может глаз
отвесть
от нее. Что за краса!
Ниже пояса коса,
голубые ясны очи,
на него глядит,
хохочет:
- Ты стоишь здесь
целый час!
Фиолетовый атлас
стан свободно облегает,
а на лбу ее сияет
узкий, как тесьма,
венец
из порфира. Из колец
он заметил лишь одно -
на мизинце.
– Уж
давно,-
говорит ему царица,-
было мне повеселиться
не досуг! Ну, что ж
пойдем,
покажу тебе свой дом.
Его за руку взяла
и по лестнице ввела
во дворец. Стоит в
столовой
стол порфирный,
сервирован
он под цвет ему
посудой,
а у стен, в углах,
повсюду
перед гостем напоказ
два десятка разных ваз.
- Выбирай из них
любую,-
говорит она, - какую
пожелаешь, подарю.
Только с кем я говорю,
если ты не отвечаешь?
- Ты скажи, откуда
знаешь
про меня, про интерес
мой к камням, зачем я
здесь -
посмотрел он ей в
лицо,-
и, наверно, про кольцо,
что за ним пришел я,
знаешь?
- Да, но то, что не
скрываешь
от меня своих забот
мне приятно, только
вот,
чтоб снялось колечко,
надо
получить его в награду
не за что – нибудь -
за труд
и придется тебе тут
у меня, Иван, остаться,
потрудиться, постараться
две, не более, недели,
чтобы вырезать изделье
из порфира, между
прочим,
то, какое сам захочешь!
Что, согласен? Да иль
нет?
Он кивнул ей.
–
Видишь свет?
Дальше лестница крутая
вниз ведет, там
мастерская.
Все в ней есть и
можешь смело
отправляться и за дело
приниматься хоть сейчас.
А исполнишь, напоказ
приноси свое изделье.
Покажи себя на деле
и, тогда тебе для
речки
я отдам свое колечко!
- Я согласен!
-
Решено!
Но зачем тебе оно?
Выбирай любую вазу
и решим все дело
разом.
Я и две тебе отдам!
- Нет, я должен
сделать сам!
- Ни к чему тогда
рядиться.
- Да, и я пошел
трудиться!
Две недели день-деньской
проводил он в
мастерской.
Разносились по округе
скреб и стук, другие
звуки,
но тянулись дни
недолго...
Наконец, все разом
смолкло
и Иван решил к царице
отнести свою вещицу.
- Ну, показывай, что
сделал!
И Иван пред нею смело
положил и развернул
сверток свой, потом
взглянул
на нее - не видно
взгляда.
Он подумал:
- Вдруг
не рада?
Нет! Глядит на сундучок.
Вот откинула крючок,
приоткрыла крышку...
Вдруг
по дворцу разлился звук
нежных струн и из
середки
сундучка явилась лодка,
в центре мачта, в два
ряда
весла, парус - не
вода,
рыбки есть, как на
фонтане.
И она сказала Ване,
не желая его мучить:
- Что ж, Иван, подарка
лучше
мне никто не подносил,
получай, то, что просил.
Сладко екнуло сердечко:
- Вот и первое колечко
раздобыл я. Неужели?
|
VIII
Лишь подумал, как в
пещере
оказался он и туча
перед ним мышей летучих
вьется, дальше не пускает.
Но Иван не отступает.
Вдруг в тоннеле свет
погас,
не видать совиных глаз,
и неслышный, до сих
пор,
по пещере птичий ор
раскатился, шорох крыл,
и Иван чуть не забыл
наставления Белухи,
испугался, но взял в
руки
он себя, и сделал
проще
по стене пошел на
ощупь,
повторив в сердцах, с
досадой,
что держаться правой
надо,
только правой стороны,
если стены не видны.
Так и шел Иван теперь,
но потом нащупал дверь,
постучался. Нет ответа.
Он открыл...
IX
О, сколько
света
впереди! Цветущий сад
расточает аромат,
соловьи поют в березах,
тут и там алеют розы
и, куда не бросишь
взгляд,
стаи бабочек парят.
Солнце в небе светит
ярко.
Видит он из яшмы арка,
и колонны, и дворец,
куполов блестит венец.
Все здесь цвета одного,
но не видно никого.
Ни хозяйки нет, ни
слуг.
Слышен лиры нежный
звук.
Занавешены окошки,
он прошелся по дорожке
вдоль берез, сомнений
нет –
перед ним стоит букет
в центре круглого
фонтана -
в нем из яшмы три
тюльпана.
Из бутонов ввысь,
танцуя
и кружась, взлетают
струи,
рассыпаются и сеют
бус на зеркало
бассейна.
А открытые кувшинки
ловят дождика крупинки.
- Нет, такое не
приснится,-
он подумал. Вдруг
царица,
слышит он, над ним
смеется,
ждет, когда он
обернется.
- Ты Иван?
- Да, так
и есть!
Сам не может глаз
отвесть
от нее. Что за краса!
Ниже пояса коса,
голубые ясны очи.
На него глядит,
хохочет:
- Ты стоишь здесь
целый час!
Темной зелени атлас
стан свободно облегает,
а на лбу ее сияет
узкий, яшмовый венец,
а на пальцах из колец
он заметил лишь одно
на мизинце.
– Уж давно,-
говорит ему царица,-
не была я у сестрицы.
Ну, а нынче, коль ты
здесь,
я узнаю все, как есть.
А сейчас, Иван, пойдем,
покажу тебе свой дом.
Его за руку взяла
и по лестнице ввела
во дворец. Стоит в
столовой
стол из яшмы,
сервирован
он под цвет ему
посудой,
а у стен, в углах,
повсюду
перед гостем напоказ
два десятка разных ваз.
- Ваз тебе не
предлагаю.
Не возмешь, я это
знаю,-
говорит ему царица,-
получил ты от сестрицы
только первое кольцо,
остаются два еще.
Но кольцо, ты, знаешь
надо
заработать и в награду
получить за честный
труд
и придется Ваня тут
у меня тебе остаться,
поработать, постараться
две, не более, недели,
чтобы вырезать изделье
мне из яшмы, между
прочим,
то, какое сам захочешь!
Что, согласен? Да иль
нет?
Он кивнул ей.
–
Видишь свет?
Дальше лестница крутая
вниз ведет, там
мастерская.
Все в ней есть и
можешь смело
отправляться и за дело
приниматься хоть сейчас.
А исполнишь - напоказ
приноси свою работу.
Очень мне узнать охота
по какой ты, Ваня,
части
в камнерезном деле
мастер.
Покажи себя на деле,
а придется мне изделье
по душе, тогда для
речки
я отдам тебе колечко.
Две недели день-деньской
проволил он в
мастерской.
Разносились по округе
скреб и стук, другие
звуки,
но тянулись дни
недолго...
Наконец, все разом
смолкло
и Иван решил к царице
отнести свою вещицу.
- Ну, показывай, что
сделал?
И Иван пред нею смело
положил и развернул
сверток свой, потом
взглянул
на нее - не видно
взгляда.
он подумал:
- Вдруг не
рада?
Нет! Любуется ларцом,
просияла вся лицом...
Вот на яшмовый
взглянула
ключ и, вставив,
повернула.
Раз - послышался щелчок,
два и все - открыт
замок.
Заглянула внутрь и
вдруг
по дворцу разлился звук
нежных струн и вот на
свет
появляется букет:
три цветка стоят в
стакане,
и она сказала Ване,
не желая его мучить:
- Что ж, Иван, подарка
лучше
мне никто не подносил.
Получай, то, что просил.
Сладко екнуло сердечко:
- И второе есть колечко
у меня теперь.
X
Но вдруг
свет вокруг него потух:
ни царицы нет, ни
двери.
Он один стоит в
пещере,
заслоняя весь проход.
Но пора идти вперед!
Еще гуще стали тучи
перед ним мышей
летучих.
Неприветливы, суровы
в нишах филины и совы.
Долго был Иван в пути,
поскучнел, устал идти.
Вдруг окончился туннель-
перед ним, он видит,
дверь.
Постучался. Нет ответа.
Он вошел...
XI
О, сколько света
впереди! Цветущий сад
расточает аромат,
соловьи поют в березах,
тут и там алеют розы
и, куда не бросишь
взгляд,
стаи бабочек парят.
Солнце в небе светит
ярко.
Из кварцита видит арка
перед ним, вдали дворец,
куполов блестит венец.
Все строенья из
кварцита,
на крыльце лежит
забытой
кем-то лира, а вокруг
ни хозяйки нет, ни
слуг.
Занавешены окошки.
Он прошелся по дорожке,
против прежнего смелей.
Видит пруд, в нем
лебедей
из кварцита. Окружили
пару два венка из
лилий.
Из цветов, взлетая
ввысь,
нити струй переплелись,
заключая птиц в беседку,
обрешетчатую редко
так, что виден из-за
струй
нежный птичий поцелуй.
Лебедь – царственная
птица.
Вдруг он слышит, что
царица
в стороне стоит,
смеется,
ждет, когда он
обернется.
- Ты Иван?
- Да,
так и есть!
Сам не может глаз
отвесть
от нее. Что за краса
ниже пояса коса,
голубые ясны очи,
на него глдит хохочет:
- Ты стоишь здесь целый
час!
Нежно – розовый атлас
стан свободно облегает,
а на лбу ее сияет
узкий, как тесьма,
венец
из кварцита, из колец
он заметил лишь одно
на мизинце.
– Как
давно,-
говорит ему царица,
вскинув длинные
ресницы,-
- не имела я вестей
от сестер, да и гостей
не встречала до сих
пор,
но отложим разговор
на потом. Сейчас,
пойдем,
покажу тебе свой дом.
Его за руку взяла
и по лестнице ввела
во дворец. Стоит в
столовой
стол кварцитный,
сервирован
он под цвет ему
посудой,
а у стен, в углах,
повсюду
перед гостем напоказ
два десятка разных ваз.
- Подарить могу любую.
Только знаю никакую
не возьмешь ты, а
потом
не за ней, а за
кольцом
ты явился, я все знаю.
За колечко предлагаю
я тебе за две недели
изготовить мне изделье
из кварцита, между
прочим,
то, какое сам захочешь.
Ты согласен? Да иль
нет?
Он кивнул ей.
– Видишь
свет?
Дальше лестница крутая
вниз ведет, там
мастеская,
все в ней есть и
можешь смело
отправляться и за дело
приниматься хоть сейчас.
А исполнишь - напоказ
приноси - тянуть не
стану.
Коль придется мне по
нраву
вещь твоя, знай
наперед-
скорым будет мой
расчет.
Две недели день-деньской
проводил он в
мастерской.
Разносились по округе
скреб и стук, другие
звуки,
но тянулись дни
недолго.
Наконец, все разом
смолкло
и Иван решил к царице
отнести свою вещицу.
- Ну, показывай, что
сделал!
И Иван пред нею смело
положил и развернул
сверток свой, потом
взглянул
на нее - не видно
взгляда.
Он подумал:
- Вдруг
не рада,
не по нраву ей
шкатулка.
Застучало сердце гулко.
- Нет! Помедлила
немножко
и откинула застежки
навесные, крышку... Вдруг
по дворцу разлился звук
нежных струн и будто
всплыли
из шкатулки девять
лилий
мелких, как цветы на
брошке,
а царица уж на ножки
свой переключила взгляд:
шеи вытянув, летят,
унося шкатулку прочь,
белы лебеди, точь в
точь
как и те, что на
фонтане.
И она сказала Ване,
не желая его мучить:
- Что ж Иван подарка
лучше
мне никто не подносил.
Получай, то, что
просил.
Сладко екнуло сердечко:
- И последнее колечко
получил я. Неужели?
XII
Огляделся – рядом ели,
речка, бархатный
песок...
Он расслабился, прилег:
ни одной души кругом
и заснул глубоким сном.
А проснулся зорькой
ранней.
Три кольца в своем
кармане,
поискав, рукой нащупал
и позвал реку:
-
Белуха!
Еще раз и вот, паря,
поднимается струя,
ветер дует, пыль
клыбится...
Вдруг он видит, что
девица
посреди реки стоит
и на солнышке блестит
разноцветьем мелких
крапин
сарафан ее из капель,
вместо кос девичьих -
волны,
а на вершие короны,
укрошая острый фриз,
серебрится бисер брызг.
И Белуха обронила:
- Ты принес, что я
просила?
- Да,- ответил ей Иван,
оттопырил свой карман,
из него достал колечки,
на ладоне быстрой речке
протянул, сказал:
- Бери!
Как просила - сразу
три!
Но в ответ она Ивану
говорит:
- Я не
достану.
Ты мне каждое по
врозь,
друг за другом в руку
брось!
Да не спутай! В добрый
час!
В жизни я всего лишь
раз
их могу надеть на
левый
свой мизинец. Ты мне
первым
брось кварцитное
колечко,
а вторым – из яшмы, -
речка,
растревожив тишину,
повторяла вновь ему
то, что прежде
говорила,-
и последним - из
порфира.
Ты все вспомнил, Ваня
- Да!
-Ну, тогда бросай сюда!
Только бросил их Иван-
по реке поплыл туман,
ветер стих, раздался
плеск,
столб воды пред ним
исчез,
прокричала громко птица
и вдруг видит он,
девица
из воды к нему идет,
его за руку берет.
Растревожилось сердечко,
так и есть, все три
колечка
на ее мизинце левом.
Их кварцита было первым
нежно – розового цвета,
а за ним было надето,
что уже было неважно
никому, кольцо из яшмы,
и последним - из
порфира,
как она и говорила.
Он молчал и вдруг с
трудом
услыхал:
- Иван
пойдем!
А Иван идти не может,
он девиц ее пригожей
не встречал: одета
просто,
до колен свисают косы,
из батиста сарафан,
ни сурьмы нет, ни
румян
на лице. Не
наглядеться.
Взгляд зеленых глаз до
сердца
проникает, до души...
Вдруг он слышит:
- Поспешим!
Что молчишь, Иван,
невесел,
низко голову повесил,
отвечаешь невпопад?
Может встрече ты не
рад?
- Рад! – Иван ей
отвечает.
И опять молчит, не
знает,
как о главном ей
сказать.
Думал, думал и начать
он решил без лишних
слов
так:
- Белуха,
я готов...
Сбился и, махнув рукой,
молвил:
- Будь моей
женой!
Но она ему в ответ
тихо вымолвила:
-
Нет!
Я – Белуха, я – река,
я - красавица пока
солнце в небе
золотится,
а померкнет - я водицей
стану снова, но пока
без меня бежит река
и последний солнца луч
не коснулся этих круч,
чтоб за ними и
укрыться,
надо нам поторопиться...
XIII
Скольво верст они
прошли
неизвестно, но нашли
для Ивана глыб запасы,
он вернулся, сделал
вазы,
дал о том в столицу
знать
и приехали опять
господа и, наконец,
увезли их во дворец.
Стал Иван мрачнее тучи
и порой про этот
случай
все, как было, без
прекрас
начинал вести рассказ,
но ему на самом деле
никогда никто не верил,
принимая за обман
его сказ. Не раз Иван
отыскать стремился в
речке,
те волшебные колечки,
но найти так и не
смог.
И какой бы от них
прок
был, сумей они сейчас
отыскаться, если раз
их надеть и было
можно,
но с умом и осторожно,
как о том учила речка.
А хотите три колечка
на мизинце поносить,
значит, так тому и
быть!
Не судите, не рядите,
а их сами поищите!
Но найдете или нет
не могу вам дать
ответ!
|