|
МАРТ
Дороги неровная строчка
Лежит на странице полей.
Как жирная черная точка
Проталина мокнет на ней.
Несмелая сеет пороша
Крупинки сквозь ситечко дня,
Мужик, бородою обросший,
Махоркой дымит у плетня.
Рассыпана наледи галька –
Сбивает сосульки малыш.
И сизого дыма вуалька
Свисает с насупленных крыш.
И стыло. И сыро. И мглиста
Молочная пленка небес.
И трется о ребра нечистый
И заспанный мартовский бес.
ФАНТАЗИИ
Попутал вечер тишиной,
Теплом, обманчивым и зыбким.
Плескались, греясь над водой,
В пруду серебряные рыбки.
Скатилось солнце, как медяк,
С ладони неба в тень орешин.
Торчал над заводью топляк
Зеленым бородатым лешим.
Оброс, дичая, водяной
Кубышкой желтою и ряской,
И мнились скрытые
травой
Кикимор узенькие глазки.
Кряхтел замшелый старый пень,
был хвощ нахохлен и всклокочен.
И уступил дорогу день
Лукавой звездно-лунной ночи.
МОРОЗНЫЙ ВЕЧЕРОК
Едва, усердный богомолец –
День затворился на замок,
Прошел морозный вечерок
Вдоль заметеленных
околиц.
Рассыпал звездчатый горох
По полотну небесной сини.
И молодой, ворсистый иней
Шуршал, как пересохший мох.
Луны, истаявшей, рожок
Сиял серьгою серповидной.
И ночь цыганкой миловидной
Легла на простыни дорог.
* * *
Малиновые на небе закаты,
И все короче день, а ночь длинней,
И появились желтые заплаты
На зелени берез и тополей.
Уже зарделись яблоки румянцем,
Шиповник, наливаясь, запылал,
И в выцветших обносках оборванцем
В осиннике горюет краснотал.
Уже прогоркли стылые рассветы
Поспешным увяданием цветов,
И раздувают северные ветры
Оранжевые всполохи костров.
И молятся с неистовостью редкой,
То возносясь, то
припадая ниц,
Столбы дымов, и, расставаясь с веткой,
Упал под ноги с хрустом медный лист.
МАРТ
Дороги неровная строчка
Лежит на странице полей.
Как жирная черная точка
Проталина мокнет на ней.
Несмелая сеет пороша
Крупинки сквозь ситечко дня,
Мужик, бородою обросший,
Махоркой дымит у плетня.
Рассыпана наледи галька –
Сбивает сосульки малыш.
И сизого дыма вуалька
Свисает с насупленных крыш.
И стыло. И сыро. И мглиста
Молочная пленка небес.
И трется о ребра нечистый
И заспанный мартовский бес.
ФАНТАЗИИ
Попутал вечер тишиной,
Теплом, обманчивым и зыбким.
Плескались, греясь над водой,
В пруду серебряные рыбки.
Скатилось солнце, как медяк,
С ладони неба в тень орешин.
Торчал над заводью топляк
Зеленым бородатым лешим.
Оброс, дичая, водяной
Кубышкой желтою и ряской,
И мнились скрытые
травой
Кикимор узенькие глазки.
Кряхтел замшелый старый пень,
был хвощ нахохлен и всклокочен.
И уступил дорогу день
Лукавой звездно-лунной ночи.
МОРОЗНЫЙ ВЕЧЕРОК
Едва, усердный богомолец –
День затворился на замок,
Прошел морозный вечерок
Вдоль заметеленных
околиц.
Рассыпал звездчатый горох
По полотну небесной сини.
И молодой, ворсистый иней
Шуршал, как пересохший мох.
Луны, истаявшей, рожок
Сиял серьгою серповидной.
И ночь цыганкой миловидной
Легла на простыни дорог.
* * *
Когда стряхнет рассеянно аллея
Листву и разразится листопад,
Я буду улыбаться невпопад
Прекрасному, нисколько не жалея
Об уходящем лете, и на воле
Найду приют, открытый для души,
И в молчаливой сдержанной глуши
Укроюсь от своей нелегкой доли.
Но как бы ни толкали к сентябрю
Меня мои житейские невзгоды,
Я, подытожив прожитые годы,
За все свою судьбу благодарю.
|
* * *
Малиновые на небе закаты,
И все короче день, а ночь длинней,
И появились желтые заплаты
На зелени берез и тополей.
Уже зарделись яблоки румянцем,
Шиповник, наливаясь, запылал,
И в выцветших обносках оборванцем
В осиннике горюет краснотал.
Уже прогоркли стылые рассветы
Поспешным увяданием цветов,
И раздувают северные ветры
Оранжевые всполохи костров.
И молятся с неистовостью редкой,
То возносясь, то
припадая ниц,
Столбы дымов, и, расставаясь с веткой,
Упал под ноги с хрустом медный лист.
РОМАШКОВОЕ ПОЛЕ
В ромашковое поле упаду,
Раскинув руки, стебли приминая,
И буду наслаждаться, вспоминая,
Как птицей обожала высоту
И верила: милее красоты
Не отыскать вовек на белом свете,
Пока не разглядела сверху эти
Веселые глазастые цветы.
И завладев одной из мудрых книг
Теперь уже утраченной науки,
Я заменила два крыла на руки,
Чтоб навсегда остаться среди них.
С тех давних пор уже не птица я,
Но держит душу бездна голубая,
И то, что я мечтаю, улетая,
Прощает снисходительно земля.
В ромашковое поле забреду
Еще не раз, греховно уповая
На то, что никогда такого рая
В иных мирах я больше не найду.
НАЙДЕННЫЙ ПРИТИН
Забытый луг не кошен и не мят,
Свивает ветер гребни диких лилий,
С тех давних пор впервые пригубили
Уста знакомый с детства аромат.
Прибой ковыльный плещется у ног,
Снимая груз земного притяженья,
Хранит приметы жития и тленья
Березок одинокий островок.
Безбрежны дали дремлющих
равнин,
Душистый ворс по смуглые лодыжки.
И, не давая сердцу передышки,
Топчу тропу в свой
найденный притин.
Тускнеет трав июльский малахит,
Палит зенит сияньем желто-алым…
Не научась
довольствоваться малым,
Не сбросить тяжесть нажитых обид.
ВЕЧЕР НА ХУТОРЕ
«…эти страшные
толки про красную свитку,
наводившие такую робость на
народ
в таинственные
часы сумерек…»
Н.В. Гоголь
Как только вечер темной ниткой
Начнет свои узоры ткать,
Пройдется сумрак в красной свитке
По переулкам хуторка.
Обкурят трубы дымом сизым
Сугробов пышную нугу
Снежок на крышах и карнизах
Избенок, тонущих в снегу
По самые верхи оконец.
Мороз добавит всем румян.
И глас колоколов со звонниц
Сзовет к вечерне
хуторян…
СОЧЕЛЬНИК
Сочельник. Вьюжит за окном.
Хлопочет матушка у печки.
В углу несуетным огнем
У образка сгорают свечки.
Еда до строгости проста,
И нет скоромного на кухне,
Но к окончанию поста
В горшке чугунно каша пухнет.
Плывет по дому гречки дух,
Томится сочиво в стакане,
А в темной памяти старух
Хранятся вымыслы гаданий,
Иных чудачеств старины
–
Ее ребяческих секретов…
Мы до сих пор толкуем сны,
Не веря выводам при этом…
Мать заглянула к сыну – спит,
Чудно топорщится подушка…
Приподняла – под ней стоит
Квашней наполненная кружка.
Должно быть, с вечера припас:
Замес особенный у теста.
А пирожки ему, Бог даст,
Во сне состряпает
невеста.
ПЕРЕСОЛ
Канун Андрея Первозванного:
На ужин званых ждут гостей,
Витает дух чего-то пряного
И самых свежих новостей.
Не по одной подняли стопочке,
Еда обильна и вкусна…
Ведут подзагулявших
тропочки
До дома, путаясь в кустах.
Вечерье, медля, в Лету
капает,
Ну, наконец-то убран стол,
А у печи девица стряпает
Два пирожка на Пересол.
Из нужного взяла
наперсточком
Водицы, соли и муки.
Замес, что уместился в горсточке,
Печь было явно не с руки,
Но не впервой. Пора. Поправила
Тяжелый бархат на окне,
Два зеркальца на стол поставила,
Подсвечник. В полной тишине
Дыханье сжал корсет зауженный,
Румянец щеки припекал…
Вдруг обмерла, обмякла – суженый
Ей улыбнулся из зеркал.
|