|
ОЗЕРО ЯРОВОЕ
Скинув платье темно-голубое,
В томном зное заревом горя,
В озеро бросалась Яровое
Светлая вечерняя заря.
Только ей, стекло воды прорезав,
Трепетать в лазури возле дна:
Здесь потонет разве что железо,
А душа живая - ни одна.
В белопенной соляной оправе -
Горький выдох вспененной воды,
Яровое озеро по праву
Называют солью Кулунды.
В ураган напрасно ждал волну я
Между соляных искристых глыб:
Яровое буря не волнует,
Только чуть поглаживает зыбь.
Пусть проходят грозы Кулундою,
И за ними - холод, снег и лед...
Не скуют морозы Яровое,
И жара любая не возьмет!
Озеро мое, не оттого ли
Нам в степи так дышится легко,
Что щепотки этой крепкой соли
Есть в крови у нас, сибиряков?
КУЛУНДА
Я еду сегодня.
И писарь спокойно
Нагнулся над чистеньким бланком:
- Куда?
- В Ташкент или Крым?
Ереван или Гродно?
И я отвечаю:
- Алтай, Кулунда.
С Бурлы
выходило огромное солнце.
В пшеницах
- густой, устоявшийся пар.
Лицо удивленное писаря-горца
Я вспомнил в вагоне «Татарск - Павлодар».
О, если б и ты побывал в этой новой
Степи и увидел поля и сады!
...Встречает знакомого парня
степного
Родная земля Кулунды,
Равнина. Равнина.
Ни яра, ни пади.
Равнина - на север,
Равнина - на юг.
Как будто гористую землю разгладил
Какой-то гигантский утюг.
Здесь воду качают полынные ветры.
Идет на поля ледяная вода.
Здесь смотришь и видишь на сто
километров:
Полсотни - туда и полсотни - сюда.
А солнце! Вы видели солнце степное?
Его живоносная
кровь горяча.
Оно не скрывается здесь за горою,
Оно до последнего светит луча.
А травы! Кавказ и весь мир обыщи ты
-
Высоких таких не отыщешь вовек.
Не зря Кулундой степь назвали
джигиты,
Ища жеребенка в высокой траве*.
...Я дома, гляжу на сады
восхищенно.
На эти живые холмы у бахчей.
Вот, словно поспевшие грозди
паслена,
На вербах повисли семейства грачей.
Я дома...
Хлопочет с закусками мама
И книжку торжественно мне подает:
- У нас трудоднище-то
в семь килограммов,
А в книжке моей, погляди-ка, -
пятьсот?..
Как в детстве, на вышке озерной
опять я,
Волнует меня необъятный простор,
И осени гладкое желтое платье
Блестит изумрудами круглых озер.
Иду по тропинке у тихой старицы.
Направо, налево - куда ни взгляни -
Разливы волнистые спелой пшеницы
И щетка высокой колючей стерни...
Гляжу с восхищеньем на этот
бескрайний,
Навеки родной кулундинский
простор.
Меня на ходу смуглолицый комбайнер
К себе поманил, завязал разговор.
Щекочут мне щеки и на ухо шепчут
Колосья заветную тайну полей.
Комбайнер в пылище.
И зубы, как жемчуг,
В счастливой улыбке светлей и
светлей:
- Да разве когда-нибудь думали
деды,
Что станет богатой такой Кулунда!
Мы - те, что добились на фронте
победы,
Победу куем и на фронте труда...
...Так вот ты какая,
Сторонка родная,
Ты - закром Алтая,
Моя Кулунда!
И в песнях, и в думках
Тебя вспоминая,
Тобою я жил и в разлуке года.
Я счастлив, шагая
По землям целинным,
Что ветром душистым и мятным дышу,
Цвети ж, золотая степная равнина,
Цвети сплошняком
от Оби к Иртышу!
Я сын твой.
Я ездил и видел немало.
Но в самых прекрасных больших
городах
Тебя мне всегда и везде не хватало,
Мечта моя,
Песня моя,
Кулунда!
|
РОДИЛЬНЫЙ ДОМ
Этот дом приземистый, негулкий,
Просто неприметен вдалеке,
В тридевятом скромном переулке,
В тридесятом сельском тупике.
Вот сюда придет подруга ваша,
Полежит неделю, а потом -
На прощание рукой помашет
И, быть может, позабудет дом.
И не видим, пробегая близ, мы,
Что вот здесь с утра и до утра
Золотые кадры коммунизма
Принимает на руки сестра.
Все они в большой моей Отчизне,
В трудовой шеренге дней и лет
Продолженьем будут наших жизней,
Наших дел, свершений и побед.
В этом самом рядовом из зданий
Суждено подругам получать
Самое великое из званий,
Самое святое имя - мать!
Не за них ли тосты поднимают,
Славят песней, ордена дают.
Поздравляют, жарко обнимают,
Задушевно за столом поют.
Человек рождается! Об этом
Говорят в любом конце страны,
Сессии Верховного Совета
Этому в Москве посвящены.
Я бы все дела свои оставил
И - большой,
в сияньи золотом, -
На проспекте Ленинском поставил
Самый лучший,
Самый светлый дом.
Чтобы был он всех строений краше,
Чтобы каждый вспоминал о том,
Что большое будущее наше
Начинает этот вечный дом.
Чтобы в день любой
Любого века
Все мои сограждане прочли:
«Это дом рожденья человека,
Дом рожденья разума земли».
СОЛОВЬИ
Чета соловьиная в пади,
В которой
калина цветет,
Все время свистит да руладит
И за сердце песней берет.
Заслушался песней и
- Гоже! -
Захлопал в ладоши солдат, -
Вот малые птахи,
а тоже
Имеют понятие, брат.
Я слышал, товарищ, такое:
С земли
улетая своей,
Чужой африканской зимою
Небось не поет соловей.
Грустят молчаливые птицы
И ждут-не
дождутся весны:
Чужие под ними гробницы,
Чужие селенья видны.
Еще и снега не растают,
Но нету
преград соловью,
С подругою он улетает
В сибирскую рощу свою,
Где вербы, березы да ели
И каждая ветка -
твоя.
Где первые песни запели
И прадед,
и дед соловья;
Где были и радость, и лихо,
Где лес отразился в пруду,
Где он с молодой соловьихой
Встречался в колхозном саду.
Где ландышем
травы объяты,
Где лес от черемухи сед
Где их малыши-соловьята
Впервые увидели свет.
И разве
сейчас
не об этом
Поет молодая чета,
Поет задушевным дуэтом,
Свои прославляя места?
|