Помните у А.С.
Пушкина: "Взявши хлопоты об издании
"Повестей И.П. Белкина", предлагаемых ныне публике...". Или
у М.Ю. Лермонтова: "Недавно я
узнал, что Печорин, возвращаясь из Персии, умер... и я воспользовался случаем
поставить своё имя под чужим произведением". Ясно, что здесь Пушкин
и Лермонтов используют такой приём, как новую форму изложения от второго лица,
для придания большей достоверности. Ни благочестивый И.П. Белкин, тем более
баловень судьбы Печорин, этого не писали. Не будем лукавить и
мы, а признаемся: всё, что в этой книге написано, придумано не нами, а записано
со слов интересных людей. И получилось это так, как сказал поэт Иван Кузьменко: Где проявлю я
храбрость и отвагу? Кто выслушает исповедь
мою? Передо мною чистый
лист бумаги: Над ним склоняю голову
свою... А рассказать можно
много, так как в каждой деревне есть свой Василий Тёркин или дед Щукарь, короче
– шукшинские чудики. Но чудики они только с виду, а по сути люди мудрые, с
интересным прошлым, а слушают их потому, что они интересно рассказывают. Вокруг
них всегда гомонится народ, всегда оживление. Они, как костёр среди тёмной
холодной ночи, и греют не только тело, но и душу, потому-то к ним и тянутся. У нас в Покровке такой
дед Семён Гамаюнов. И не какой-то зубоскал или насмешник, нет. Дед Семён –
личность и свет повидал. Хватил лиха на войне с финнами и Гитлером, потом по
сталинской путёвке угодил на Колыму валить лес. Были у него взлёты и
падения: работал плотником, был депутатом, пахал землю, состоял в партии, даже
был председателем сельсовета. Исключили из партии (это перед лесоповалом),
работал печником (после лесоповала) и вот она, целина. Один год на комбайне он в
районе установил рекорд на обмолоте зерна. В общем, биография
бурная. Его рассказы не только интересные, но ещё и с какой-то мужицкой
моралью. Конечно, не без того, любит прибрехнуть, но всегда в меру и к месту. Ещё у деда Семёна есть
отличный палисадник со столом и крашеными лавочками. Кто только на них ни
сидел! Часто собирается молодёжь, но особенно любят это место старички. Вечерком
собираются потолковать, вспомнить былое. Многих уже и в живых нет, а их судьбы
и истории живут в рассказах деда Семёна. Его рассказы всегда интересны тем, что
его герои – это герои своего времени, а оно на Руси всегда неспокойное. Что-что, а уж рассказывать
он мастак. Это не каждому дано. Начинает он почти одинаково, только меняет
имена да ещё время. В разговор втягивает и других, это придаёт рассказу
жизненность и достоверность. Ну, к примеру: - Жила у нас в деревне
бабка Журавлиха. Да ты, Игнат, и кто постарше, должны её знать. (Игнат
подтверждает, что, да. Жила в деревне бабка Журавлиха. Другие тоже гомонят:
"Знаем! Кто же её не помнит?") Лучше, чем она, в Покровке никто не
делал квас и не мог солить грибы. И вот, в кои-то времена, выиграла она по облигации
огромные деньжищи... В другой раз: - Работал у нас в
колхозе пастухом Макар Огнёв, Сам худенький, носик востренький, идёт – ноги
заплетаются. Кнут свисает с плеча, по земле волочится. С виду, вроде, мужичонка
некудышний, а такой плодовитый был, настрогал со своей Паранькой аж двенадцать
ребятишков. И вот как-то погнал он молодняк на татарские курганы. Там раньше
Макар телят не пас. И вот... Рассказывает
неторопко, спокойно, но главное – интересно. Слушал бы и слушал. Так метко
обрисует тех, про кого говорит, таким "вкусным", сочным деревенским
языком, такими детальками и красками всё обставит и обрисует, что они, как
живые, перед тобой. Вот бабка Журавлиха, добрая, богомольная старушка, что всю
жизнь отработала в колхозе и сейчас согнута нуждой и временем. Тот же пастух
Макар, затурканный заботой, как прокормить такую ораву ребятишек... Ещё любил рассказывать
про клады. Многое слышал от людей, да и самому доводилось находить, Только это
как-то не вязалось с тем, что всю жизнь проходил в подшитых валенках и в штанах
с заплатами. Врал, конечно. Но врал так убедительно и интересно, что нельзя
было не верить. Конечно, рассказывал
не только один дед Семён, были и другие интересные рассказчики, особенно
заядлые охотники и рыбаки, но он всегда был на отличку. Даже услышанная от
кого-то история в его пересказе сразу оживала, и кто её рассказал ему, сам
удивлялся: "Надо же, как оно всё было на самом деле!" Вот это такое –
дар рассказчика! Послушайте и вы, что он и другие мужики из охотников
рассказывали. Как сказал ещё в
древности Апулей: "Внимай, читатель, будешь доволен!" |