Источник:
Материалы переданы автором
Колесникова Г.Д.
ПЯТОЕ ВРЕМЯ ГОДА
Сборник стихотворений
Home

ПРЕДИСЛОВИЕ (Елена Безрукова)

 

***

Как четки – дни перебирает

Седая память у огня…

Она безмерно много знает

Про жизнь, про смерть и про меня.

Я как в смирительной рубашке,

Как в трижды проклятой тюрьме:

Сказать не то – до дрожи страшно,

Но и смолчать – преступно мне.

 

***

Из краев, где звезд не мерено,

Из неведомой галактики

Я – слезинкою утеряна

И засушена за лацканом

То ли платья подвенечного,

То ль наряда погребального.

Время – в клочья – быстротечное!

Из-за лацкана – живая я!

Сероглазая, горячая,

Позабывшая о родине…

Лишь на небо – как незрячая,

Лишь в миру я – как юродивый!

 

***

Отражена озерною водой,

защищена небесною звездой,

обожжена суровой прозой жизни –

я радуюсь как месяц молодой

и озеру и звездам в вышине,

и огоньку заветному в окне,

где кто-то о несбыточном мечтает

и слабою рукою машет мне.

 

***

Где же ты, чудо восьмое?

Не отыскать тебя сроду.

Между тобою и мною

нет ни мосточка, ни брода.

Хочется, но не дотронуться

до голубого свода…

Третья планета от солнца,

пятое время года.

 

***

Хожу-брожу, а сердце слышит –

из чужеродной пустоты

мне кто-то жарко в спину дышит,

сжигая душу и мосты…

Но на изломе, на изломе,

где крик протяжен и живуч -

я в летаргичной полудреме

увижу солнце из-за туч…

И ту страну, где есть жар-птица,

но нет Ивана-дурака!..

И все свершится, все свершится,

что не исполнилось пока!

 

***

День – не мой. Однозначно не мой!

И столетие, видимо, тоже.

Жизнь идет по великой прямой,

все кривое безбожно карежа.

Что же я так люблю невпопад

эту долгую боль ножевую?

Дни чужие летят и летят.

Но упрямо живу и живу я.

 

***

Уже одуванчики пухом

крылаты и очень горды.

И смыта моя невезуха

потоком небесной воды.

Уже несказанное лето

зажгло три звезды у ворот...

А глупое сердце ответа

на все безответное ждет.

 

***

По планете молодой

Ходит-бродит Дух седой.

Смотрит, что здесь называют

Люди счастьем, что – бедой.

Ходит-бродит – не поймет,

Что нам – яд, а что нам – мед.

 

***

От одной звезды – до другой звезды,

От одной воды – до другой воды,

От одной беды – до другой беды –

Лишь мои следы... Лишь мои следы!

 

***

Ожидание чуда – есть чудо,

Ожидание счастья – есть счастье,

Ожидание смерти – есть смерть...

 

***

Сойдутся тучи грозовые –

в них что-то щелкнет и сверкнет,

и год, последний мой, впервые

в мои ладони упадет.

И отболит, что было прежде!

И смысл новый обретет,

оставив щелочку надежде

в проеме временных ворот...

 

***

Куда идти за мертвою водою?

И за живой водой идти куда?

Все, что сегодня мы зовем бедою –

действительно ли – общая – беда?

Одни вопросы. Только боль и слезы.

Немой укор вам, горькие года...

И за живой водой, наверно, поздно...

И мертвая вся выпита вода.

 

***

Село Мормыши, в котором я родилась и выросла, окружено четырьмя озерами: Горьким, Соленым, Пресным и Селитряным.

 

Горькое озеро – горечь судьбе придало,

Ну а Соленое – солью ее напитало.

В город, со вздохом, меня отпустило село,

Но городскою я – как ни хотела – не стала!

Вот оттого, что ни осень – сильнее грущу

Я обо всем, чего в жизни моей не случилось...

Сладкое озеро безрезультатно ищу.

То, что у озера Горького в детстве приснилось.

 

***

Какая листва облетает до срока –

лишь ветви скрипят!

Трещит неуемно о чем-то сорока

над царством опят...

А сердце частит, ожидая глагола:

- Эй, кто там? Вещай!..

Но серо и сиро, и сыро и голо...

Прости и... прощай.

 

***

Застегнута, зашторена, зашита

любая мысль моя, любая блажь.

Но то, что долго заперто и скрыто,

как эта ночь – еще войдет в кураж.

Еще такие высветит просторы,

еще качнет такие купола,

прольет такую песню – для которой

я столько лет заштореной жила!

 

***

Длится жизнь и тянется дыханье

К незнакомым, дальним берегам,

Где живет святое узнаванье

Таинства, дарованного нам.

Длится вечер, теплятся надежды...

За окном черемуха – что мед!

Отмолю ли, отшепчу ль, как прежде,

То, что жить спокойно не дает?

 

***

Кому это нужно,

Кому это надо,

Что на сердце вьюжно –

Ни складу, ни ладу?

Что бедное сердце

Не знает покоя

Как ручка на дверце

В приемном покое?!

 

***

Все в мире на что-то

и странно и мило похоже.

И этот ноябрь на апрель, или май, - так похож!

Идет, обалдевший от этого сходства, прохожий,

и чей он двойник, в одночасье, увы, не поймешь.

И все, что я вижу – подменою сути чревато,

как этот ноябрь...

как рожденные мною слова...

 

А я так похожа на всех без вины виноватых,

на ищущих сходства, а может быть, даже – родства...

 

***

Не вышло! Ну что ж, и не надо!

Я разницу вычту сполна

из трижды неладного лада,

забот от темна до темна.

Все трижды на тридцать умножу

и в степень судьбы возведу,

мертвея ранимою кожей,

как яблоко в стылом саду.

 

***

Отведи от меня эту боль.

Дай расправить согбенные плечи!

Я-то думала – это любовь,

но любовь так души не калечит!

Отпусти, коль уже не нужна.

Пусть одна, но к июню оттаю.

Знаешь, я для тепла рождена

и еще, может быть...

 

***

Потеряюсь и снова найдусь,

словно мысль или острое слово.

Словно в праздник – всегдашняя грусть,

как надежда – в плену нежилого...

Как мираж улетучусь, едва

подойду к зеркалам слишком близко.

Я блужу от родства до родства,

без особых родства и прописки.

 

***

И ты – не ты, и я – не я:

два «эго» в жизненной коробке.

Лишь слов холодных чешуя

да свет души – сквозной и робкий.

Но я, самой себе назло

и вопреки сквозному свету,

через зеленое стекло

своей коробки –

вижу лето!

 

***

Уходишь ты... В полгоризонта плечи,

усталостью налит свинцовый шаг.

И каждый сердцем навсегда отмечен

одной из самых дорогих утрат!

Не сберегла. Не стала заземленьем

от горестей, забот и суеты...

И, вскинутые в трепетном волненьи, -

увяли руки, как в мороз цветы.

И горло жгли слова мольбы напрасно:

никто еще не вымолил любви!

Сомкнулось за спиной твоей пространство...

Безмолствует – зови иль не зови...

 

***

Когда мне бывает темно,

ты тоже живешь не в светлице.

Бессонница бьется в окно,

бессонница в двери стучится...

Горит и горит огонек

полночной твоей сигареты.

Но только тебе невдомек,

откуда бессонница эта.

Но только тебе не впервой

спасать меня струйками дыма

и верой: пока ты живой, -

я все-таки неуязвима!

 

***

Ты рядом, рядом, только где-то снова

блуждаешь за штакетником ресниц...

Люблю до срыва голоса и слова

тебя – необъяснимого такого,

загадочного, словно древний Сфинкс!

 

***

Ну вот и листва опадает...

Но нам горевать не надо:

нас и зимой согревает

золото нашего сада.

Нет музыки в сердце, нет мая.

День серый, холодный и скучный...

А я, как мечту, согреваю

ладонями шарик воздушный.

 

***

Все поросло быльем, как дерном...

и укатали горки так,

что я бровей теперь не вздерну

и не куплюсь я за пятак.

Усталых глаз не отведу я,

но посмотрю издалека...

И грустно на воду подую

за неименьем молока.

***

Мир неумыт, как окна в феврале.

День непричесан, как трава в июле.

А я живу – как свечка на столе,

которую случайно не задули.

И наблюдаю круговерть времен,

в которой я истаю безнадежно…

И вижу за немытостью окон

как блещет месяц тонко и острожно.

 

***

Моя златотканая осень

Тревог и рутины полна.

Вновь листья по саду разносит

И давит, звеня, тишина.

И горькой прохладою дышит

Вечернего ветра глоток.

И стих – синим крестиком вышит,

И гладью прощальной – листок.

 

***

У подножья земли

отболеть, отжалеть и проститься...

И растаять в дали

той, что чаще и чаще мне снится.

В глубине временной –

мне такой же опять оказаться,

чтоб опять за спиной

двум крылам – как зубам –

прорезаться!

 

***

Белой бусинкой,

Русью-русинкой

покачусь по ознобу дней.

За урманами,

за туманами,

за неправедной жизнью моей –

есть безбрежное,

безмятежное,

то, чего в моем сердце нет:

солнце светлое,

даль заветная...

Божий промысел. Божий след.

 

***

Поболит и перестанет –

экая беда!

Скоро новый день настанет.

Вешняя вода,

по дороге множа силу,

побежит, звеня...

в край, где все до боли мило,

но где нет меня.

 

***

В хваленой, но не милой загранице

я вам теперь, простите, буду сниться.

Я стану приходить издалека

непрошено-нахально, как строка!

На разных авеню и даже стрит

никто вас и ничто не оградит

от вездесущей, как печаль... меня!

Разлуки колокольчиком звеня,

примусь я рядом день и ночь ходить

и ваше сердце бедное будить.

 

***

Горькая чаша испита.

Сладкая чаша полна.

Хочется знать мне, что скрыто

за равнодушием дня.

Или вино виновато,

или виновен король

в том, что крапленые карты

трижды почикала моль?..

 

***

И каждый мой выдох неверен,

И нужные заперты двери,

И вновь выпадает «зеро»...

Мне долго и трудно молчится,

Отчаянье рвет, как волчица,

Мое роковое нутро.

 

***

Тринадцатое. Пятница. Сентябрь.

Идут дожди, как шизики, по крыше...

Их разговор на всю округу слышен,

Его тотчас же переводит рябь

На лужный говор в зоне прифонарной,

И я хмурею, словно Казаков,

Когда он устает от дураков

Или от рукописи нудной и бездарной...

Никто сейчас не друг мне и не брат,

Я жду, когда закончится все это...

И поедаю бедные конфеты.

А день ни в чем, ни в чем не виноват.

 

***

По колено в сахарном снегу,

ветви – нараспашку, на бегу

белые березоньки застыли

на уснувшем, до поры, лугу!..

Ах, как эта зимушка бела!

Ах, как неоглядна и смела!

Но бунтует то, что лета просит

в ледяном спокойствии ствола...

 

***

Засмолю янтарною смолою,

на замки пудовые запру

все, что было пережито мною,

но чего с собой не заберу.

Все мои сердечные остуды

подороже будут янтаря!..

Если мне и было в жизни худо, -

то самой себе благодаря.

 

***

Какая осень затяжная –

как неудавшийся прыжок.

Но я-то знаю, я-то знаю:

всему свой срок!

А я запуталась навечно

в тончайших стропах паутин

и тщетно дергаю колечко –

исход один...

И, воздух каменный глотая,

цежу сквозь зубы, как пою:

«Какая осень затяжная

в моем обветренном краю!»

 

***

Елене Безруковой

Напитаюсь, как снеги, студеной водой.

Вешним звуком и цветом, и вешним значеньем.

Этот вечер украшен луной золотой,

как надежды мои – поднебесным свеченьем.

Жаль, от глаз и до глаз - не достанет небес!

От звезды до земли – высота роковая...

В нежном марте снега, как душа, на разрез...

И вода, как беда, - непременно живая.

 

***

Татьяне Баймундузовой

Дай руку мне. Как пальцы холодны!

Но как обречено растаять тело!

Ах, этого ли посреди зимы

твоя весна заблудшая хотела?

Подходит время таянья снегов,

пора костров и солнцеповорота...

Но если нет у счастья берегов, -

так, значит, их придумывает кто-то.

Ты потерпи, Снегурочка моя, -

стихи, как крылья, пронесут над бездной.

Над жадной пропастью небытия,

над этой болью злой и бесполезной.

 

***

Это осень, осень, осень,

это все ее проказы, -

взять вот так – и в зиму бросить...

И не пожалеть ни разу.

Не понять, что не хватает

солнца на моем подворье...

Не сказать, что в небе тает –

то ли - время, то ли – горе?..

 

***

Это смутное чувство, что все не впервой...

Эта странная оторопь – все уже было!

То же небо цвело над моей головой,

ту же землю я так же когда-то любила...

Но зачем-то опять повторяется быль,

и зачем-то опять эти нервные токи...

Если я – это ноль, если жизнь – просто пыль, -

то задумано все это кем-то жестоким...

Так зачем же опять я молю невпопад,

чтоб мои узнавания длились и длились,

чтобы день уходящий был новому рад,

чтоб незнанья мои были строго навырост.

 

***

Не исцеляй меня любовью:

Меня ничем не исцелить.

Наполни лучше душу новью,

Чтоб мне о новом говорить!

Не исчисляй меня годами –

Не в них значение и суть...

Я, словно рубаи Хайяма, -

Еще не истина, но – Путь!

 

В ПОЕЗДЕ

Читать стихи, листать полей страницы,

за окнами шуршащие едва...

И комом слез восторженных давиться,

не находя достойные слова.

И под колесное сопровожденье

освобождаться от убогих чувств...

И сердцем ощущать преодоленье

и расстояний, и времен, и уз.

 

***

Придумаю, придумаю – как прежде –

веселую, беспечную страну.

И, чуть помешкав, руку протяну

доверчивой, заждавшейся надежде...

Пойдем вдвоем. Хотя бы на часок.

Как раньше, бесшабашно поплутаем

с улыбчивыми рыжими котами –

по солнечной тропе наискосок.

 

***

Этот месяц – словно нарисованный –

я таких не видела давно!

Вот иду упруго и раскованно,

в жилах бродит терпкое вино.

Я сама сегодня словно вышита –

жалко, что не гладью, а крестом...

Сколько звезд на небо нынче вышло-то!

Ни одной, наверно, на потом.

Мне сегодня не о чем печалиться.

Все вокруг ликует и поет...

Это все теперь во мне останется,

даже если утром хмель пройдет.

 

В НОВОГОДНЮЮ НОЧЬ

Прошедший день скатился по стеклу

и в сумерках нечаянно растаял.

И разлилась, как масло, по столу –

от месяца заплатка золотая.

И зашуршала тихо ель во мглу

о том, что одиноко ей и жарко...

А я сидела Золушкой в углу

и все ждала чудесного подарка.

 

***

С.В. Горловой

Вздохну – и немного отпустит...

И камень с души упадет.

И нежности вечные гусли

вздохнут о былом у ворот.

И зримыми станут картины

до боли родной старины.

И стайкой года-пилигримы

вернутся из дальней страны.

И станут кружить белокрыло,

и будут гортанно трубить

о том, что я напрочь забыла

все то, что преступно забыть...

 

***

Нет ни тучки в небе чистом,

в чистом поле – ни столбца...

Только травушка росиста,

только песня голосиста

поднебесного певца!

Я запомню эти ноты,

эту даль и эту высь,

чтобы спеть и сделать что-то

поднебесного полета –

значимого, словно жизнь!

 

***

Цветы ладонями своими -

Такими белыми, резными -

Покачивали на столе...

Какое им, казалось, дело,

Что я – как в юности – робела

На много видевшей земле?

Они ладонями качали

И нас ни в чем не уличали:

Они желали нам любви!

Но ни они, ни мы не знали,

Что мы нашли, что потеряли

На зыбком краешке земли!

 

***

Между створками земли и неба

я – моллюск.

Выпав из небесного ковчега,

я молюсь.

Я прошу, смирив сердечный морок,

не дыша,

чтобы - как песчинка между створок -

душа...

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Когда я думаю о неком мире, откуда все мы родом и куда непременно вернемся, то чем старше становлюсь, тем яснее понимаю – что главная суть того мира заключается в слове «любовь». Можно быть сильным или слабым, умным или глупым, прославленным или забытым – все это меркнет, все это не имеет значения. Потому что, наверное, человек может быть только тогда

по-настоящему прав, только тогда по-настоящему счастлив, только тогда близок своей природе и богу – когда он любит.

И когда встречаются люди, озаренные этой пронзительной теплотой к другим, непреходящей болью за них, стремлением понять и увидеть в человеке замысел божий, - кто знает, думаю я, может быть, они – тайные посланники того самого мира…

Несколько лет назад я услышала одно стихотворение Галины Колесниковой:

 

Кому это нужно,

Кому это надо,

Что на сердце вьюжно –

Ни складу, ни ладу?

Что бедное сердце

Не знает покоя,

Как ручка на дверце

В приемном покое?!

 

Будучи знакома с ней самой, я знаю, что здесь нет подвоха, нет неправды. «Кому это нужно?» – спрашивает она. Но живет, не ожидая ответа на свой вопрос, не ожидая платы за свою душевную щедрость. И этим самым утверждает в моем сердце веру и оптимизм – независимо от того, сколько боли и грусти разлито в ее стихах.

Стихи ее написаны незамысловато и просто. Но есть у Давида Самойлова строки:

 

«Люблю обычные слова,

Как неизведанные страны.

Они понятны лишь сперва,

Потом значенья их туманны…»

 

Так бывает – глядишь в эту ясную простоту, впускаешь в себя осторожно и медленно строки, и вдруг что-то качнется в них и поплывет… И тогда, может быть, нечто большое и важное войдет в твое сердце, случится…

 

Елена Безрукова,

Член Союза писателей России.