|
* * *
Тихо струится дорога
Мимо темнеющих ив.
Свет, как подобие Бога,
Шлет откровенья свои.
Свет неназойливый, словно
Льется неслышно звезда,
Легкой укрытая
мглою…
Странное слово – всегда.
Словно мерцают над полем
Тайные запахи трав.
Словно теперь уже поздно
Помнить, что было вчера.
Кажется, время бесследно
Кануло где-то в ночи…
Что ж так тревожно за лесом
Птица ночная кричит?..
* * *
Листья срываются медленно
С чутких притихших осин.
Что-то, должно быть, изменится,
И – ничего не спасти.
Повода нет для отчаянья,
Есть только светлая боль.
Все хорошо, что кончается
В срок, отведенный судьбой.
Ясные, словно последние,
Чудные, синие дни! –
Впору бродить перелесками,
Август души хоронить.
* * *
Как глубоко и нерушимо –
Березы. Родина. Рассвет.
Беззвучный шепот камышинок,
И холодок росы в траве…
Покуда нет туда
возврата, -
Наверно, просто не пора.
И все-таки в грядущем завтра
Душа отыщет этот край.
Где шаткий мост на ветхих сваях
Глядится в зыбкое стекло,
И роща спит светло и свято,
И сердцу – свято и светло.
* * *
Через село лежал большак,
Клубилась пыль не
оседая…
Наверно, там моя душа
Училась жить заветной далью.
Потом – судьба – случалось жить
Скупым теплом и скудным хлебом.
Глядеть, как пыль в луче дрожит,
И сквозь нее сочится небо.
Но все же, видно, будет так:
Настанет час – я лягу в белом…
Душа вернется на большак,
Расставшись с этим черным телом,
Увидит путь вперед и вверх
Сквозь пыль, и, может быть, за нею
Ее нетленный малый свет
Вольется в бесконечность неба.
В ЗАБРОШЕННОМ ХРАМЕ
Тугие стебли повилики
Уже проникли и сюда…
Но на нетронутые лики
Нисходит Божья благодать.
И так чудно во тьме пустынной
С лица мерцающей стены
Глядят безмолвные святые…
И их глаза любви полны.
Как будто в мире скоро снова
Размкнутся чистые уста,
и возвратится миру Слово
Вторым пришествием Христа.
* * *
Бор царственно высок. Река лежит в
тумане,
Дыхание ее еще
во власти сна…
Так вот откуда все! Теперь я понимаю:
Да, Слово было… Но,
отныне – тишина.
Песок впитал росу. Следы точны, как
почерк.
А почерк узнают: душа – не ремесло.
И Он через меня поведать что-то хочет,
Пытается сказать… И
не находит слов.
* * *
Край небосвода высветлен слегка.
В листах живет вечерняя прохлада.
Сгуртившись тесной кучкой,
облака
Бредут домой, спокойные
как стадо.
Обычная картина бытия –
Так было все. Но все еще свершится.
Забыть… и вспомнить собственное «я»
И, может быть, на что-нибудь решиться.
Чужой удел – покой оберегать,
Уйти. И стать молитвами
Твоими.
Чтоб, как река, утратив берега,
Утратить все: пространство, время, имя…
Зачем я здесь? Как из небытия
Выхватывает память чьи-то лица.
Река впадает в звездный океан…
И льется в синих сумерках молитва.
* * *
Луч световой, остер и тонок,
Проник за ранний полумрак,
Где в кельях бора, свеж
и стоек,
Таился ландышевый рай.
И словно увидав глазами
Впервые, въявь, а не во сне,
В немом оцепененьи
замер
И покорился тишине.
Как будто понял: так бывает
В местах, где ландыши цветут,
Что резкий свет не открывает,
А затмевает Красоту.
* * *
Над омутом неясная тоска,
И никого. И нет почти движенья.
Лишь, тихо наплывая, облака
Меняют в глубине изображенье.
У ивы неизбывная вина –
Смотреть и отражаться в зыбких водах.
Не видно дна. А может, нету
дна?..
И вглубь манит бездонная свобода?
За берегом, за бытностью земной
Все грезится какое-то начало…
Сомкнется мир, как воды за спиной,
И глубина откликнется печально.
ПОДСНЕЖНИКИ
Очень быстротечна мера
Сокровенной красоты –
Только перед самой смертью
Открываются цветы.
Странным кажется их праздник
В свете участи земной,
Словно и не умирают,
А уходят в мир иной.
* * *
Светоносная, первая, тайная,
Словно чудо в порочном кругу, -
Замерцала на склоне проталина
Робкой свечкой в глубоком снегу!
Или жизнь мне пригрезилась сызнова…
Или радость земного тепла
Тихой девочкой в черной косыночке
Исповедовать душу пришла.
* * *
Снег валил густыми хлопьями,
Засыпая измерение
И стирая очертания
Зданий, улиц, тополей, -
Будто время в некой плоскости
Заблудилось в безднах вечности
Где-то в недрах подсознания,
Как в глубинах галерей,
Где наброски полустертые
Из заброшенных запасников –
Точно кадры черно-белые
Из наивного кино…
Зимы раньше были снежными,
Птицы раньше были певчими,
Паже люди были
щедрыми…
Помнишь?..
Я забыл.
Давно…
|
* * *
В позднем воздухе серая сырость
В дровяном деревянном краю.
И покой, словно поздняя милость,
Опустился на душу мою.
Вид приземистых древних строений,
Задремавших на лоне полей,
Навевает мне думы о хлебе,
О надежном домашнем тепле.
Это все бесконечно земное,
Это наше и все же вне нас:
Даже смерть, как и все остальное,
Неизбежна, а значит – нужна.
Пусть живое уходит по кругу,
Возвращая и свет, и тепло,
Все равно мы не в силах нарушить
Ход времен, чтоб остаться в былом.
В пору долгих осенних раздумий,
Перед близкой суровой зимой, -
Сохранить бы хоть светлые души
Почерневших сутулых домов!
* * *
Изморозь звезд над юдолью земной
Да зачарованный звон тишины.
Длится и длится покой ледяной…
Господи! Сколь велики Твои
сны!
Малой песчинкой ютилась в миру
Скорбная плоть. Да душа отошла.
Так неужели смиренный сей труд
Капли не стоит любви и тепла?..
Ночь безответна. Мерцают снега
Светом нездешним, печальным, иным.
Сколь эта мера безмерно долга:
Мера пути… Или
мера вины?..
* * *
Простой, но стойкий привкус – горечь…
Прогулки около моста.
Как быстро изменился город –
Где прежний шум и пестрота!
Сырая монолитность, серость –
Глубокой осени болезнь…
Лишь высветленный купол церкви
Столь одинок и столь нелеп.
Смотреть с моста на вид тоскливый,
Как бы в себя со стороны…
Увы, слова и слава лживы –
Они как листья сожжены.
Свою земную знаю цену –
Не вознесет пустая лесть…
И, слава Богу, руки целы,
Чтоб зарабатывать на хлеб.
НА ОСТАНОВКЕ
Анатолию Кирилину
Ты, наверное, прав, Анатолий,
Неизбежно придется понять, -
Наша жизнь в уплотненном потоке –
Бледный отзвук минувшего дня.
Фары…
Фары, затмившие разум,
И уже не народ, а толпа.
В этом мире, забрызганном грязью,
Нас сечет ледяная крупа.
Эти лица изъела забота,
Будто ржавчина точит металл.
И работа, работа, работа…
Суета. И сует суета.
И счастливый плакатный Стаханов –
Грандиозен и столь же нелеп.
Да и мы со своими стихами
Лишь друг другу нужны
на земле…
* * *
Крик журавля. Конвой души и грусть.
Когда и где мы веру растеряли?
Кричите, птицы, - вас не заберут,
Не отведут в овраг, не расстреляют.
Нам вашей воли век не увидать,
Мы слишком чтим погосты и границы.
На пустырях российских – лебеда
И тусклый блеск надгробного гранита…
Казенный блеск калибра «пять и шесть».
Крик журавля над бесконвойной
болью.
И неуютно в собственной душе
Вдруг ощутить свободу быть собою.
К РОДИНЕ
Пока в последний путь не отпустила –
Горчит вода в заветном роднике –
Открой мне Слово, в коем скрыта сила,
Верни мне речь и память…
Опостыло
Не знать корней в родимом языке!
Позволь же мне и в прошлом быть собою,
Чтобы уже отныне до конца
Судьбу не разделять с твоей судьбою…
Так сын приходит к матери с мольбою
Открыть ему лицо отца.
* * *
В своих январях запорошен,
Легко мне: морозно и звонко.
По заячьим тропкам-дорожкам
Курит молодая поземка.
За ней, при ружье и при деле,
Я путь свой земной проторяю.
Предела ищу в беспредельном,
Почти нахожу… И
теряю.
Ложками. Околками.
Полем.
По снегу. По долгому снегу.
В пустую холодную полночь –
К случайным огню
и ночлегу.
Один. Без добычи. Усталый.
Себя не нашед.
Без дороги.
Открою стволы и достану
Два целых, два черных патрона…
* * *
Хладный покой вековечного бора,
Точные тени на зыбком песке –
Зримо и просто. Отсутствие боли.
Неколыхание жилки в виске.
Сосны. Границы любви и печали.
Потусторонний рассеянный свет –
Словно то чувство, что было вначале…
Только тепла первородного нет.
ВЫХОДЯ ИЗ МАРШРУТКИ
Снег. И пахнет бензином в маршрутке.
Наконец-то в Сибири зима!
Россиянин – а пьяный, как русский! –
Подскользнулся, и – мать-перемать!..
Брат, вставай!
Поднимайся, восстанем
Мы из грязи! Да топнем ногой!
Я и сам ведь немного татарин…
Печенег… или кто-то другой.
Тоже сильно тоскую по маме
И бываю отчаянно слаб…
Тьмы и тьмы нас… теперь – россияне.
Степь
Да снег,
Точно белая мгла.
* * *
Свет погрезил… бес
попутал…
А вчера в моем окне
Занялась мирская пустынь…
Или путь меня… ко мне?
Не лавровый, не тернистый,
Как июнь спокойный путь.
Жить бы мне лет этак
триста!..
Только,
Столько не живут.
По-над вечностью, за бездной –
Где печаль моя светла –
Ворон черный в свете белом
Распростер свои крыла.
* * *
Давно так не хотелось праздника!
Пока тепло, сентябрь пока –
Иди, душа, слова разбрасывай,
Сей вечное по
кабакам!
Пока еще деревья в золоте,
Пока поля не так скучны –
Справляй свой бал, чернушка, золушка…
Прощай навеки!
До весны…
|